Лёлишна из третьего подъезда

И раз эта повесть связана с цирком, то вместо слова «воспитывала» следует говорить: дрессировала.

Алле, оп! Дорогие родители, шагом марш исполнять желания любимого ребёнка! Бабушки, то же самое! Да пошевеливайтесь!

И чтобы доказать вам, что Сусанна была неплохой дрессировщицей, расскажу о её основном номере.

Номер этот она проделывала редко, не чаще двух раз в год.

В чём он заключался?

Надо было довести мамуленьку, папуленьку и бабуленек до такого состояния, чтобы ни… (Сломалась пишущая машинка. Не выдержала. тск чила буква. П пр бую прд л жать без неё. Нет, пл х п лучается. Беру карандаш.)

Надо было довести мамуленьку, папуленьку и бабуленек до такого состояния, чтобы они были готовы выполнить ЛЮБОЕ желание ребёнка. (Карандаш сломался. Беру следующий.)

Для этого Сусанна несколько раз подряд повторяла:

– Умираю… помогите…

И тогда её спрашивали:

– Что сделать, чтобы ты не умирала?

Наступала тишина.

Тишина наступала.

И в тишине звучал слабый голос:

– Пой…те…

И что бы вы думали?

Папа говорил:

– Это возмутительно! – И уходил на кухню. Мама восклицала:

– За что нам такое наказание? – И шла за ним следом.

Бабушки брали в руки носовые платки, вытирали друг другу слёзы и начинали:

Эй, моряк, ты слишком долго плавал,
Я тебя успела позабыть!
Мне теперь морской по нраву дьявол.
Его хочу любить!

В глазах злой девчонки появлялся злой блеск.

– Громче! – сипела она. – Веселее!

И бабушки, утерев друг другу слёзы платками, продолжали, притопывая:

Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы
Всем на дно!
Там бы, там бы, там бы, там бы
Пить вино.

И пили валерьяновые капли.

А Сусанна закрывала глаза и звала:

– Моя милая мамочка…

– Что, детка? – ещё из кухни испуганным голосом спрашивала мама и бежала на зов любимого ребёнка.

– Мне плохо, мамочка.

– Что тебе нужно, миленькая моя?

– Не знаю.

– Ну, скажи, золотце. Я всё для тебя сделаю.

– Не знаю.

– Ну, вспомни, золотце…

– Не знаю.

– Помяукай! – шёпотом подсказывали бабушки. – Помяукай!

– Мяу… – неуверенно начинала мама. – Нет, не могу!

– Как мне плохо… – сипела Сусанна, сквозь опущенные веки внимательно следя за мамой.

– Мяукай! – сквозь зубы приказывали бабушки.

– Мяу… – неуверенно начинала мама, и губы алой девчонки вытягивались в улыбочку. – Мяу! Мяу! – уже громче продолжала несчастная мама.

– А он пусть лает, – бабушки кивали на дверь в кухню, где спрятался папа.

Мама открывала дверь в кухню и грозным шёпотом произносила:

– Ребёнку, нашему ребёнку плохо, а ты ничего не хочешь сделать. Тебе трудно немного полаять?

– Но ведь это непедагогично, – шептал папа.

– А если ребёнок умрёт, это будет, по-твоему, педагогично? Лай! Мяу, мяу, деточка! Лай!

– Гав… гав… – покраснев от стыда и непедагогичности, тихо отвечал пала. – Гав… гав…

– Громче! Она не слышит!

– Гав! Гав! Гав!

– Мяу, мяу! Деточка, ты слышишь?

А деточка смеялась, крича радостно и хрипло:

– Ещё! Ещё! А где курочки? Где курочки?

– Здесь мы! – отвечали бабушки и начинали: – Куд-куда! Куд-куда!

– Мяу! Мяу!

– Гав! Гав!

(От злости я сломал уже несколько карандашей. Когда книгу будут печатать, попрошу, чтобы эти места напечатали разными шрифтами. Как карандаш сломается, так тут и сменят шрифт.)

– Ещё! Ещё! – приказывала Сусанна, хлопая в ладоши. – Теперь ты будешь собакой, он – кошкой, а вы – поросятами!

Наступала тишина.

Тишина наступала.

Взрослые смотрели друг на друга, словно спрашивая: «Неужели перенесём и это?»

И отвечали друг другу: «Не знаю».

Сусанна закрывала глаза и – хлоп на спину.

Первым не выдерживал папа, он кричал:

– Мяу! Мяу!

– Гав! Гав! – отвечала мама, а бабушки, обливаясь слезами и разливая валерьяновые капли, хрюкали.

И все смотрели на единственного, необыкновенного, любимого, с музыкальными способностями ребёнка и ждали, что будет.

А он – выпороть бы его хоть один раз! – лежал не двигаясь, всем своим видом говоря:

«И не стыдно вам? Не можете рассмешить больную! Разве так надо смешить? Докажите мне, что любите меня!»

– Ей опять плохо, – в страхе шептала мама и начинала: – Мяу! Гав! Гав! Мяу!

– Хрюмяу… – отзывался папа. – Хрюгав. Куд-хрю! Мяукуд!

А бабушки, совсем растерявшись, запевали:

Эй, моряк, ты слишком долго хрюкал,
Я тебя успела куд-куда!

– Спасибо, – заливаясь смехом, говорила наконец Сусанна. – Мне стало значительно легче. Дайте мне теперь поесть чего-нибудь вкусненького, сладенького-сладенького!

И не спорьте: необыкновенный ребёнок!

Приготовимся к следующему номеру!

А кто из вас брюки умеет гладить?

А пуговицы кто пришивать может?

В войну играете, носитесь как угорелые, «бах! бах!» кричите, а потом есть просите?

А вы по-настоящему поиграйте. Например, портянки выстирайте (или носки).

Да котелок сами вычистите (или тарелки вымойте).

А что? Как солдаты делают. У солдат домработниц нет, мамы, бабушки и жёны дома остались.

Солдат всё САМ УМЕЕТ делать.

Вот и поиграйте в таких солдат, в настоящих.