Лёлька и Колдун

А сперва он собирался, как следует вправить ему мозги.

– Отдай! Это последнее предупреждение. Я не шучу!

– Никогда я тебе её не отдам, – ответил мальчик. Пальцы его, сжимавшие корпус скрипки, побелели от натуги. – Ни за что не отдам, можешь хоть убить.

Внезапно отец запрокинул голову и громко захохотал. Это было как-то поперёк обычного сценария. У Аланы даже появилась робкая надежда, что он не тронет Павлика. Или выпустит своего зверя на неё – по привычке.

Тут же она поняла, что ей надо сделать, и подскочила с места. Нужно забрать скрипку у брата. Ей он отдаст. Забрать и пусть отец делает, что хочет – чёрт с ней, со скрипкой. Только не Павлик!

Но она опоздала, "тормознула", как сказал бы Никита. Опоздала на секунду.

Отец схватил мальчика за шиворот с ловкостью змеи. Схватил, и поднял в воздух. Алана вскрикнула, а брат завопил, что есть мочи.

– Отдай мне эту дрянь, гадёныш! – одной рукой отец держал трепыхающегося ребёнка, а второй принялся отбирать у него скрипку. Павлик бился, как мог, даже умудрился укусить "доброго папеньку" за запястье. Но силы были слишком неравны, отец буквально выдрал инструмент из рук мальчика, а его самого швырнул на кровать. Павлик упал на спину, но сразу, же подскочил.

– Ненавижу тебя! – выкрикнул он с глазами, полными слёз. – Ненавижу! Гад, фашист проклятый!

Павлик зарыдал. Отец повернулся к Алане. Выглядел он озадаченным.

– Ты слышала? Он меня ненавидит.

Алану била мелкая дрожь. Хотелось броситься к Павлику, но ноги приросли к полу. Папа почесал в затылке. Глаза у него покраснели, будто он собирался заплакать следом за своим малолетним сыном.

– Он меня ненавидит. Меня – своего родного отца! – жалобно посетовал папа, как бы приглашая дочь разделить с ним его горе. – Вот так, рожаешь их, воспитываешь, по ночам не спишь. Вкалываешь, как треклятый, только чтобы сынок, кровиночка ненаглядная, ни в чём не нуждался!..

Папа повысил голос, да что там, он уже практически орал, упиваясь жалостью к самому себе. Чуть слезу не пустил. Алана с тоской наблюдала за этим цирком, не зная, чего ждать от пьяного родителя дальше. И поделать она ничего не могла, и на помощь никто не придёт. Они с братом полностью во власти съехавшего с катушек чудовища.

– А может, мне выпороть его? – внезапно отец оживился, как будто нащупал удачную идею. – Выдрать как Сидорову козу9, чтобы неделю спал на животе, а? Может, после этого он, наконец, научится любить и уважать отца, подарившего ему жизнь?

– Не надо, папа, – прошептала Алана.

– Не надо? – отец хмыкнул и положил скрипку на стол. – Ты уверена?

Это было какое-то очень странное явление. Впервые в жизни папа советовался с ней, как с равной. Советовался, не выдрать ли ему как следует её брата. А она стояла, вне себя от ужаса, с трясущимся подбородком и ничем, абсолютно ничем не могла помочь Павлику.

– Я вот думаю, что ты не уверена, – отец положил скрипку на стол и начал медленно расстегивать штаны. – Детей нужно учить, иначе они могут свернуть не на ту дорожку. Так?

И тут случилось, казалось бы, вовсе невообразимое – папа ей подмигнул. От этого её охватила такая паника, что стало трудно дышать. Она будто увидела оскал, проступивший из-под улыбки.

Отец вытащил ремень из брюк и встал, раздвинув ноги. Ремень свернул пополам, и с довольным видом похлопывал им по своей левой ладони.

– Иди сюда! – скомандовал он сыну. – Иди по-хорошему! Пойдёшь сам – и тогда, может быть, я закончу быстро.

Павлик, набычившись, смотрел на него со своей кровати. Он больше не плакал.

– Только тронь меня, – угрюмо заявил младший брат. – И я тебя в милицию сдам.

Алана беззвучно ахнула. Такого она от Павлика не ожидала. Лицо отца пошло красными пятнами.

– Т-ты? Ты, сопляк, на родного отца в ментовку стучать собрался?

Павлик сжал в кулаки маленькие пальчики. В отличие от багровеющего отца, он был абсолютно бледен, лишь веснушки на носу светились.

И он не отводил глаз, по-прежнему смотрел прямо в лицо своему мучителю – бесстрашно и зло.

– Я всё про тебя расскажу! Что ты водку пьёшь, что ты Алану бьёшь. Пусть тебя в тюрьму посадят, ты пьяница, фашист проклятый!

– Ах ты!.. – отец бешено вращал глазами. Ноздри его раздувались, он тяжело и громко дышал. Будто в тумане, Алана смотрела на то, как он замахивается на брата ремнём, и приготовилась к прыжку. Будь, что будет!.. Но прыгнуть так и не смогла, тело её не слушалось. Она превратилась в каменное изваяние.

Внезапно отец отшвырнул ремень в сторону. Тот пролетел в пяти сантиметрах от носа Аланы, тяжёлая пряжка с глухим стуком ударилась о шкаф. Алана вздрогнула, но с места сдвинуться так и не смогла. Отец обвёл комнату мутным взглядом и остановил его на скрипке, по-прежнему лежащей на столе.

– Ага! – торжествующее выкрикнул он. – Смотри! Смотрите сюда оба! Смотрите, что я сейчас сделаю!

Он схватил скрипку, размахнулся и изо всех сил ударил её об косяк двери.