Лёлька и Колдун

Оказалось, зря Алана металась по улицам, рисуя в своём воображении картины одну ужаснее другой, и переживая о том, что её бедный маленький братишка бродит где-то голодный и продрогший, в городе, полном автомобилей, бродячих собак и обкуренных хулиганов. Павлик вовсе не собирался голодать, мёрзнуть, и тем паче, встречаться с хулиганами. Выскочив из подъезда, сообразительный малый прямым ходом направился к первому, попавшемуся на пути, постовому милиционеру. И настоятельно потребовал, чтобы тот доставил его лично к Михаилу Ивановичу Гордееву. По малолетству Павлик ещё плохо разбирался в должностях и званиях, но хорошо усвоил, что "дядя Миша в милиции главный".

Постовой в милицейской иерархии соображал гораздо лучше. Поэтому, услышав из уст налетевшего на него клопа имя начальника городского УГРО, задумчиво крякнул, и попытался осторожно выведать у мальчика, зачем тому понадобился Гордеев. Павлик был непреклонен и желал общаться лично с дядей Мишей. Постовой предложил отвести ребёнка домой к маме. Павлик заявил: "Домой не пойду, мой папа сошёл с ума и убил скрипку".

То ли мальчик просто оговорился, то ли милиционер неправильно его расслышал, но отчего-то он именно так и услышал: "убил". И почему-то сразу решил, что "Скрипка" – это фамилия. Постовой занервничал, а нервничать ему очень не рекомендовала тёща. От нервов повышается давление и нарушается пищеварение, утверждала она. Тёще постовой верил – не напрасно же она вот уже двадцать пять лет заведовала аптекой – а потому, недолго думая, посадил Павлика на плечо и доставил в ближайшее отделение. Пусть с настырным мальцом разбираются те, кому по окладу положено.

В отделении Павлика начал допрашивать старший лейтенант Лисовский (для друзей – Серёга). Серёга Лисовский детей не имел, как с ними обращаться, знать не знал, поэтому призвал на помощь практикантку Лизочку, которой симпатизировал, и многодетную мать Ирину Петровну из бухгалтерии. Им-то Павлик и поведал страшную историю своей короткой, но такой насыщенной жизни. Мальчик он был, стараниями старшей сестры, развитой, с превосходным для своего возраста словарным запасом и, как выяснилось позже, безудержной склонностью к сочинительству. Павлик рассказал, что отец-монстр запирает их с сестрой в холодном сыром подвале, лупит, чем под руку придётся и кормит костями от сырого мяса. Где он берёт эти самые кости, родитель никому не рассказывает, но уж точно не в ближайшем продмаге. А дома папа держит склад оружия, пистолеты, ручные пулеметы, даже гранаты есть. Павлик сам их видел, своими глазами. А ещё к ним постоянно ходят какие-то подозрительные личности, которые всё время что-то приносят в больших черных сумках, и в них же уносят. Однажды Павлик хотел посмотреть, что находится в такой сумке, но подозрительный человек вытащил из кармана пистолет, навёл на мальчика и жутким голосом велел убираться, пока он не прострелил ему его глупую пустую головёшку.

– И вы во всё это поверили? – хмыкнула в этом месте Полина. Алана схватилась за голову. Ну, Павлик! Это же надо такое учудить!

– Я-то, разумеется, нет, – Серёга густо покраснел, отчего Алана начала подозревать, что кое-чему он всё-таки поверил. – Но Ирина Петровна, мать её, …она же мать! Троих детей!.. Она сказала, что четырехлетний ребенок всего этого выдумать не может. Прямо категорично так сказала, как отрезала. Ну, мы и подумали – а вдруг?.. Обстановка-то в городе неспокойная, сами знаете.

Видимо, Ирина Петровна не слишком часто виделась со своими тремя детьми, или просто дети её не обладали столь буйной фантазией, но, тем не менее, Серёга с Лизочкой пошли у бухгалтерши на поводу и, чтобы снять с себя ответственность, доложили о происшествии дальше по связи. Причем, в доложенное ещё и доложили наркоты, …в смысле, дополнили Павликов рассказ своими предположениями о том, что в чёрных сумках перевозилась большая партия запрещенных к употреблению препаратов. "Это всё Ирина Петровна придумала!" – с возмущением принялся оправдываться Серёга после того, как Полина, не выдержав, захохотала в голос.

– Нет, это не милиция, …это цирк! – сказала она, отсмеявшись, и промокнула глаза душистым носовым платком.

Алана втянула носом запах её духов и съёжилась, словно пытаясь стать как можно менее заметной. В случившемся она ничего смешного не находила – напротив, ей было очень стыдно за брата. Хотелось спрятаться под стол, а ещё лучше – исчезнуть совсем.

– Ну да, цирк, – угрюмо пробурчал Серёга. – Это ещё не цирк! Цирк… потом начался.

Цирк начался спустя несколько минут, после того, как Серёге перезвонили "с того самого отдела, ну, вы поняли", и сказали, что отряд ОМОНа на место "зачистки" срочно выехал, "говорите адрес!".