Лионель Линкольн, или Осада Бостона

— Миссъ Дайнворъ, очевидно, смотритъ на меня, какъ на родственника, съ которымъ особыхъ церемоній не требуется, — сказалъ Ліонель, — и если это такъ, то я очень радъ и считаю это за честь.

— Вы съ ней вѣдь только троюродные, — отвѣчала съ нѣкоторымъ удареніемь мистриссъ Дечмеръ;- а такая степень родства не даетъ права нарушать правила вѣжливости и гостепріимства. Вы видите, кузенъ Ліонель, какъ мы цѣнимъ кровное родство; мы гордимся имъ даже по отношенію къ самымъ отдаленнымъ вѣтвямъ фамиліи.

— По части генеалогіи я довольно слабъ, мистриссъ Лечмеръ, но, насколько я знаю, миссъ Дайнворъ сама изъ очень хорошей фамиліи, такъ что ей нѣтъ причины особенно гордиться какимъ бы то ни было родствомъ.

— Извините, майоръ Линкольнъ. Ея отецъ, полковникъ Дайнворъ, правда, происходитъ изъ очень древняго и очень почтеннаго рода, но нѣтъ такой фамиліи во всемъ королевствѣ, которая не считала бы за честь быть въ родствѣ съ нашей. Я говорю «нашей», кузенъ Ліонель, потому что я вѣдь по отцу тоже Линкольнъ. Вашего дѣда я родная сестра.

Немного удивленный этимъ возраженіемъ, Ліонель не сталъ спорить и молча поклонился, послѣ чего попробовалъ заговорить съ молчаливой и сдержанной молодой особой. Онъ задалъ ей одинъ или два вопроса и получилъ отвѣты, но въ это время мистриссъ Лечмеръ обратилась къ ней, видимо сердясь на свою отсутствующую внучку:

— Агнеса, сходите и скажите Сесили, что ея кузенъ пріѣхалъ, и что мы ее ждемъ въ гостиную. — Она все время вами интересовалась, покуда вы ѣхали сюда. Какъ только мы получили отъ васъ письмо, что вы садитесь на корабль, мы каждое воскресенье стали заказывать въ церкви молитвы о путешествующимъ по морю, и я замѣтила, что Сесиль молилась всегда очень усердно.

Ліонель пробормоталъ какую-то благодарность, откинулся на спинку кресла и поднялъ глаза къ потолку; но мы не рѣшиися утверждать, что это было сдѣлано изъ религіознаго чувства. Выслушавъ приказаніе своей тетки, Агнеса встала и вышла изъ комнаты. Дверь за ней закрылась уже минуты три, но разговоръ не возобновлялся. Раза два или три мистриссъ Лечмеръ какъ будто собиралась о чемъ-то заговорить, но какъ будто не рѣшалась. Ея блѣдное, выцвѣтшее лицо поблѣднѣло еще больше, губы дрожали. Наконецъ, ей удалось овладѣть собой, и она заговорила дрожащимъ голосомъ:

— Не припишите это равнодушію съ моей стороны, кузенъ Ліонель, но есть вещи, о которыхъ можно говорить только съ самыми близкими родными. Я надѣюсь, что вы оставили сэра Ліонеля Линкольна въ добромъ здоровьи, насколько это возможно при его душевной болѣзни?

— По крайней мѣрѣ, мнѣ передъ моимъ отъѣздомъ было сказано, что онъ здоровъ.

— Вы его сами давно не видали?

— Пятнадцать лѣтъ. Съ тѣхъ поръ, какъ послѣ каждаго свиданія со мной у него стали усиливаться припадки, доктора перестали къ нему вообще допускать кого бы то ни было. Онъ находится все въ томъ же лѣчебномъ заведеніи въ Лондонѣ, и теперь свѣтлые промежутки становятся у него все чаще и продолжительнѣе. Поэтому у меня явидась надежда, что мой нѣжно-любимый отецъ ко мнѣ еще вернется. Мнѣ кажется, что это возможно, потому что ему вѣдь еще нѣтъ и пятидесяти лѣтъ.

За этимъ интереснымъ сообщеніемъ послѣдовало продолжительное и тягостное молчаніе. Наконецъ, мистриссъ Дечмеръ, дрогнувшимъ голосомъ, что очень тронуло Ліонеля, такъ какъ свидѣтельствовало объ ея сердечной добротѣ и объ участіи къ его отцу, сказала молодому офицеру:

— Пожалуйста, дайте мнѣ воды. Вы ее найдете въ буфетѣ. Извините меня, кузенъ Ліонель, но для меня очень тяжело говорить объ этомъ предметѣ. Я всегда разстраиваюсь. Съ вашего позволенія я на нѣсколько минутъ уйду, а къ вамъ пришлю свою внучку. Мнѣ хочется, чтобы вы поскорѣе съ ней познакомились.

Ліонелю самому было бы очень пріятно остаться хотя на нѣсколько минутъ одному, поэтому онь и не подумалъ ее удерживать. Нетвердыми шагами вышла старая леди изъ гостиной, но направилась не въ ту сторону, куда передъ тѣмъ прошла Агнеса Дэнфортъ, тоже пошедшая звать Сесиль, а совсѣмъ въ друтую дверь, которая вела въ ея собственное помѣщеніе.

Нѣсколько минутъ молодой человѣкъ ходилъ большими и быстрыми шагами по изображеніямъ Лечмеровскихъ львовъ на паркетѣ, отлядывая въ то же время богатую обстановку комнаты. Изъ задумчивости его вывело неожиданное появленіе особы, тихо вошедшей и остановившеіся посреди гостиной. Граціозная, стройная, съ горделивой осадкой и съ самой благородной, выразительной физіономіей, вошедшая внушала къ себѣ и невольный восторгъ, и глубокое уваженіе. При всемъ томъ ея манеры были чрезвычайно скромны и тихи. Молодого человѣка она застала въ самую неавантажную для него минуту: онъ безпорядочно ходилъ по комнатѣ, былъ разсѣянъ и недостаточно изященъ.