Лионель Линкольн, или Осада Бостона

Въ этой исторіи найдется нѣсколько анахронизмовъ. Если-бъ авторъ самъ не заявилъ объ этомъ, читатели, склонные привязываться къ слову могли бы извлечь изъ этого нѣкоторыя заключенія въ ущербъ его правдивости. Эти анахронизмы относятся скорѣе къ личностямъ, нежели къ событіямъ. Ихъ пожалуй сочтутъ за погрѣшности. Но они согласуемы съ сущностью фактовъ, связаны съ обстоятельствами гораздо болѣе вѣроятными, нежели дѣйствительныя событія. Они обладаютъ всею гармоніею поэтическаго колорита, и авторъ никакъ не въ состояніи рѣшить, почему бы имъ не быть истинами.

Онъ предоставляетъ этотъ затруднительный пунктъ остротѣ инстинкта критиковъ.

Легенда эта можетъ быть раздѣлена на двѣ почги равныя части. Одна содержитъ общеизвѣстные факты, другая основана на частныхъ свѣдѣніяхъ, также вполнѣ вѣрныхъ. Что же касается до авторитетовъ этой второй части, авторъ насчетъ ихъ ссылается на свое предшествующее предисловіе. Но ему нѣтъ такихъ же причинъ церемониться съ источниками, изъ которыхъ почерпнута первая часть.

Добрые жители Бостона хорошо знаютъ, какую славную роль играли они въ первыхъ лѣтописяхъ нашего союза, и не пренебрегаютъ никакимъ достойнымъ хвалы средствомъ увѣковѣченія памяти своихъ предковъ. Отсюда всѣ эти изданія мѣстнаго интереса, которыя въ такомъ множествѣ публикуются въ Бостонѣ, какъ ни въ какомъ другомъ городѣ Соединенныхъ Штатовъ. Авторъ пытался извлечь пользу изъ этого матеріала, сопоставдяя факты, выбирая ихъ и, какъ онъ надѣется, выказывая до нѣкоторой степени то знаніе людей и событій, которое необходимо для полноты картины.

Если онъ потерпѣлъ неудачу, то по крайней мѣрѣ ничѣмъ не пренебрегъ, чтобы имѣть успѣхъ.

Онъ не разстанется съ колыбелью американской свободы, не выразивъ признательности за все, что было сдѣлано для облегченія его предпріятія. Если онъ не удостоился посѣщенія воздушныхъ существъ, если у него не было одного изъ тѣхъ видѣній, которыя такъ любятъ изобрѣтать поэты, онъ все же остается увѣреннымъ, что будетъ понятъ, когда скажетъ, что былъ почтенъ вниманіемъ нѣкоторыхъ существъ, похожихъ на тѣхъ, которые вдохновляли воображеніе поэтовъ.

Глава I

Они какъ будто оживляютъ мою усталую душу и радостно, и молодо вдыхаютъ въ себя вторую весну.

Грей.

Каждому американцу извѣстны главнѣйшія событія, побудившія въ 1774 г. англійскій парламентъ наложить на Бостонскій портъ тѣ политически безразсудныя ограниченія, которыя въ конецъ погубили торговлю главнаго города западныхъ британскихъ колоній. Извѣстно каждому американцу также и то, съ какимъ благородствомъ, съ какой непоколебимой вѣрностью великой идеѣ этой борьбы жители сосѣдняго съ Бостономъ города Салема отказались отъ возможности извлечь для себя выгоду изъ того положенія, въ которое попали ихъ соотечественники. Результатомъ дурной политики англійскаго правительства съ одной стороны и похвальнаго единодушія столичныхъ жителей съ другой явилось то, что въ забытой бухтѣ Массачусетса перестали появляться всякіе иные корабли кромѣ плававшихъ подъ королевскимъ флагомъ.

Однако, подъ вечеръ одного апрѣльскаго дня, въ 1775 г., глаза нѣсколькихъ сотъ бостонцевъ были устремлены на далекій парусъ, виднѣвшійся надъ лономъ водъ и приближавшійся по запретнымъ волнамъ къ опальному порту. Коническая вершина Биконъ-Гилля и его западный склонъ были покрыты публикой, смотрѣвшей на интересный предметъ съ тѣмъ вниманіемъ и съ той глубокой тревогой, которыя въ ту смутную эпоху вызывало почти каждое событіе. Впрочемъ, собравшаяся толпа состояла изъ людей не одинаковаго настроенія. Мысли и стремленія были у многихъ діаметрально противоположны. Граждане важные и солидные, но при этомъ осторожные, старались скрыть горечь своихъ чувствъ подъ равнодушной внѣшностью, тогда какъ молодежь въ военной формѣ шумно выражала свою радость во поводу того, что скоро получатся вѣсти съ далекой родины объ отсутствующихъ друзьяхъ. Но вотъ съ сосѣдней равнины послышалась протяжная барабанная дробь, съ моря потянулъ вечерній бризъ, и праздные зрители ушли съ горы, предоставивъ ее тѣмъ, кто имѣлъ на нее больше правъ. Не такое было время, чтобы свободно и откровенно обмѣниваться другъ съ другомъ своими мыслями.

Къ тому времени, какъ подняться вечернему туману, гора успѣла опустѣть совершенно. Зрители въ молчаливой задумчивости разошлись по своимъ домамъ, ряды которыхъ темнѣли на берету вдоль восточной стороны полуострова.

Не смотря на наружную апатію, общественное мнѣніе все же такъ или иначе выражалось, хотя не громко и не открыто. Уже передавался другъ другу непріятный слухъ, что этотъ корабль — первое судно изъ цѣлаго флота, везущаго подкрѣпленіе для арміи, и безъ того уже многочисленной и самонадѣянной, такъ что уваженія къ закону ожидать отъ нея было трудно. Извѣстіе было принято спокойно, безъ малѣйшаго шума, но всѣ двери и ставни въ домахъ ссйчасъ же закрылись наглухо, какъ будто обыватели хотѣли выразить этимъ путемъ свое неудовольствіе.