Лионесс: Зеленая жемчужина

Рыжебородый моряк по имени Флэйри решил попытать счастья: «Скорее всего, я продуюсь в пух и прах. Но мне хотелось бы проверить, насколько упряма удача новичка-рыбачка из Минольта».

Игра продолжалась. Флэйри, опытный шулер, заменил пару костей своими, краплеными, и, дождавшись удобного момента, выложил десять золотых: «А с такой ставкой ты справишься, рыбак?»

«Жемчужина стóит больше! — азартно отозвался Тамас. — Давай, начинай!»

Флэйри бросил крапленые кости, но — к полному своему замешательству — проиграл. Флэйри снова поставил; Тамас снова выиграл.

Растерянность моряка забавляла Тамаса: «На сегодня с меня довольно. Я долго играл и много выиграл — теперь мне хватит на новую лодку. Благодарю всех присутствующих за столь прибыльное времяпровождение!»

Дергая себя за рыжую бороду, Флэйри искоса наблюдал за тем, как Тамас подсчитывает деньги. Притворившись, что его озарила какая-то мысль, Флэйри внезапно нагнулся над столом и принялся изучать игральные кости: «Я так и думал! Такого везения просто не бывает — это крапленые кости! Он нас надул, ограбил!»

Наступила внезапная тишина. За ней последовал взрыв ярости. Тамаса схватили, вытащили на задний двор таверны и избили до полусмерти. Тем временем Флэйри заменил крапленые кости обычными и присвоил золотые монеты, а с ними в придачу и зеленую жемчужину.

Чрезвычайно довольный вечерним заработком, моряк покинул таверну и отправился по своим делам.

4

Скайр — глубокий залив, защищенный от морских ветров — отделял Северную Ульфляндию от древнего герцогства Фер-Акила, а ныне Годелии, государства кельтов.[2] На западном и восточном берегах Скайра друг другу противостояли два несовместимых по характеру города — Ксунж на конце скалистого мыса и Дун-Кругр, главный порт Годелии.

В Ксунже, за неприступными оборонными укреплениями, старый король Северной Ульфляндии Гаке содержал какое-то подобие двора. Ска, фактически контролировавшие королевство Такса, терпели его призрачные претензии только потому, что с точки зрения ска Ксунж не стоил того количества крови, какое им пришлось бы пролить, чтобы захватить его. Ска рассчитывали присвоить Ксунж после смерти старого Такса, применяя самые целесообразные в практическом отношении средства, в том числе интриги и взятки.

С корабля, заплывшего в Скайр, Ксунж выглядел как сложный орнамент из серого камня и черных теней с прослойками плесневеющих бурых черепичных крыш. Представлявший ему полную противоположность Дун-Кругр поднимался в холмы от причалов беспорядочными скоплениями складов, конюшен, амбаров, плотницких мастерских, таверн и постоялых дворов, хижин с соломенными крышами, а кое-где и двухэтажных каменных усадеб. В самом центре Дун-Кругра находилась шумная, временами даже оглушительная площадь, где часто устраивали импровизированные лошадиные скачки. Кельты обожали всевозможные соревнования.

Дун-Кругр оживлялся беспрестанным причаливанием и отчаливанием судов, прибывавших из Ирландии и Британии. Христианский монастырь, Братство святого Бака, мог похвалиться дюжиной знаменитых реликвий и привлекал сотни паломников. Корабли из дальних стран бросали якоря у пристани, и торговцы на набережной расхваливали импортные товары: шелка и хлопчатобумажные ткани из Персии, изделия из нефрита, киновари и малахита, привезенные невесть откуда, ароматный воск и пальмовое мыло из Египта, византийское стекло и фаянс из Римини. Все это меняли на кельтские золото, серебро и олово.

Качество постоялых дворов и гостиниц Дун-Кругра можно было назвать удовлетворительным, а в некоторых случаях даже превосходящим ожидания — это несколько неожиданное обстоятельство объяснялось наличием странствующих священников и монахов, отличавшихся требовательными вкусами и всегда готовых расплатиться звонкой монетой. Самой высокой репутацией в Дун-Кругре пользовалась гостиница «Голубой вол», предлагавшая богачам отдельные номера, а людям попроще — соломенные подстилки на мансарде. В таверне гостиницы почти круглосуточно жарили на шампурах птицу и пекли свежий хлеб. Многие путешественники заявляли, что жирная жареная курица, фаршированная луком и петрушкой, хлеб с маслом и пинта-другая эля «Голубой вол» позволяли здесь поужинать не хуже, чем в любом другом городе Старейших островов. В хорошую погоду блюда подавали на столы, расставленные перед входом, где постояльцы могли закусывать и выпивать, наблюдая за происходящим на площади — а в этом буйном городе почти всегда что-нибудь происходило.