Лиорн

Вели активную осаду сто сорок восемь катапульт
С поддержкой в девяносто требушетов.
И шли на штурм за рядом ряд
Десятки доблестных солдат,
И сталь сверкала, требуя расчета.

2й гонец:

Крушили вражеские стены сто сорок восемь катапульт,
Покуда девяносто требушетов хлестали каменным дождем.
И всадники, семь сотен ветеранов,
Готовились разящим стать тараном.

1й гонец:

И девять мулов, не забыть о том.

2й гонец:

Разведчиков три взвода вокруг рассредоточились,
Штаб — офицерам донося надежно диспозицию.
Армейские волшебники семь сводных групп нацелили,
Шли щитоносною стеной фаланги на позиции.

1й гонец:

Еще там были фельдшера, курьеры и обозники,
Чтобы на месте исцелять все травмы и ранения,
Чтобы запасы подвозить из базового лагеря,
Чтобы все подвиги вносить в анналы наступления,

1й и 2й гонец, хором:

Взломали вражью оборону сто сорок восемь катапульт,
Хребет сопротивления сломали девяносто требушетов.
Солдаты наши в цитадель отважно ворвались,
Всех вырезали и вином трофейным упились!

Валенда:

Прекрасно, прекрасно! Полагаю, «всех вырезали» — это, так сказать, в порядке гиперболы?

1й гонец:

А, ну, в общем…

2й гонец:

Ваше величество, есть еще вопросы?

* * *

Я погулял еще немножко и остановился за кулисами. Народ бродил туда — сюда, а я, заметив приставную лестницу, ведущую куда — то наверх, решил забраться туда. Оказался на стропилах, а оттуда прошел в скрытое от взглядов снизу помещение, откуда явно управляли веревками — тросами, светом, декорациями и всем прочим. Сейчас тут никого не было, и я ощутил себя странно одиноким. Лойош, хотя и летал где — то снаружи, наверняка почувствовал мое настроение.

«Босс?»

«Знаешь, Лойош, теперь есть масса всего, что я могу сотворить без этого дурацкого амулета на шее.»

«Ну да. Но надо ли?»

«Придется выяснить.»

«Босс, ты что это задумал?»

Я не ответил.

Просто собрался с мыслями — так, как только мог, — закрыл глаза и, вложив в это максимум своих душевных сил, вознес молитву Богине Демонов.

* * *

— Что думаешь? — спросила креота по имени Лонора. При этом она держала нечто вроде картины, маслом по дереву, выше человеческого роста и шириной примерно в половину высоты. Держала она ее легко, показывая напарнице — тсалмоту. Со стороны сей эпизод, происходящий в просторном помещении под сценой, где пахло скипидаром и опилками, где стены когда — то были желтыми, а сейчас цветом походили на тухлое яйцо, казался несколько странным, потому как Лонора вроде бы спрашивала у подруги мнение насчет картины, но показывала ее тыльной стороной.

Саму картину вряд ли можно было назвать образцом изобразительного искусства, годным для оценки критиками — ну разве только в дни правления угасающего Феникса; в поле блеклой синевы слева и внизу тускло — красным была выведена кривулина, похожая на край балкона.

Тсалмот, Вик, изучала тыльную сторону картины более внимательно, чем многие критики изучали фасад куда более известных полотен. Подергала железное кольцо, ввинченное в раму, и кивнула.

— Должна выдержать.

— Да. А теперь мне нужна тяжелая деревяха. А может, железный уголок.

Вик нахмурилась.

— Для чего?

— Измолотить Тисс в кровавые сопли, если она скажет, что это все равно недостаточно хорошо.

Вик хохотнула.

— Достаточно хорошо.

— Надеюсь. Но не только в Тисс дело. Ходят слухи, что на мюзикл уже подали иск. И делу совсем не поможет, если на кого — нибудь из зрителей шмякнется кусок декораций.

— Подали иск?

— Я так слышала.

— Лони, а тебе попадалось, чтобы постановку закрывали через суд?

— Ни разу. А тебе?

— Было однажды. Я делала декорации для «Ученого и конюха» в старом Приморском театре, тот тогда еще не сгорел. Кто — то заявил, что прототип одного из персонажей — его родственник, пошел в суд и выиграл дело.

— И как труппа справилась?

— Обанкротилась. Продали что могли, остальные долги так и зависли.

— М-да.

Вик пожала плечами.

— Дела, они такие.

— Погоди. Ты сказала, «тогда еще не сгорел»…

Вик покачала головой.

— Нет, не думаю. Сам театр труппе не принадлежал, выгоды никакой.