Лиорн

Лойош заткнулся и позволил мне подумать. Первое, что пришло на ум — поговорить с Демоном, которому я нравился больше, чем многим из тех, кто пытался убить меня. И он однажды уже спас мне жизнь, буквально пару дней как. Но о чем его попросить? Ресурсов у него, конечно, хватает, но от Левой Руки ему меня не защитить. Пожалуй, он сможет убедить пару среднеранговых джарегов исполнить заключенное соглашение, но это лишь малая часть проблемы. И вряд ли мне удастся уговорить Демона надавить на Дом Лиорна. А вот поддержать меня деньгами, чтобы купить театр, или даже пусть сам выкупит его? Такое может и сработать. И, смотря как пройдет наш разговор, можно также попросить его сказать пару слов джарегам. Тогда остается скромная проблемка — не позволить Левой Руке меня прикончить. Ну и то, что я все еще демон. И еще мироздание неким мистическим образом меняется, а я могу оказаться в это вовлечен.

Ладно, сарказм в сторону, пожалуй, это и правда может сработать. Уж попытаться всяко стоит.

В мастерских имелась и куча разномастных кусков бумаги, и всякие штуковины, которыми можно писать. Я нашел более — менее целый лист и темный грифель, и изобразил: «Милорд, в настоящее время я скрываюсь в «Плачущем Паяце» на Листопадной, и буду благодарен, если Вы сочтете возможным прислать кого — то, с кем я бы мог пообщаться как с Вашим представителем.»

Отыскал одного из посыльных, которые болтались вокруг специально для что — то куда — то отнести, вручил ему записку и пять медяков, и объяснил, куда это нужно доставить.

«Хорошая работа, босс. Ты запустил в дело план, где ты, кажется, не слишком явно рискуешь головой.»

«А тебе не приходило на ум, что ни один из тех планов, где я вроде бы рисковал, так головы мне и не стоил? И что думаешь насчет этого теперь?»

«Нет, я не попадусь на удочку твоих суеверий.»

«Я знал, что могу положиться на силу твоего характера.»

Я вернулся к выходу, где сидел Тряпочник, и подождал, пока доставят корзинку с обедом, и поел, пока под сводами театра гремела большая хоровая партия; как раз из — за таких я терпеть не могу мюзиклы. Не знаю, что со мной не так, вроде бы всем остальным нравится, а для меня это все — дешевка и многословие. Эта конкретная песня, кажется, была насчет того, как они все, мол, получат кучу денег, что тронуло ироническую струнку в моей душе.

Увидев паренька, которого послал с запиской, я спросил, как было дело, и он сказал, что все передал, но ответа не было, так что я продолжал ждать и наблюдать за репетицией, и вопреки всему, мне даже стало интересно. Нет, заинтересовала меня не пьеса, и уж ведает Вирра, не пение, однако где — то в процессе меня посетила странная мыслишка.

Они прорабатывали все в малейших подробностях, знаете ли, всякое «теперь идешь вот сюда, а здесь поворачиваешься так», и «рассчитай свой вход так, чтобы шагнуть на сцену как раз когда она закончит мололог», в таком вот роде; и это мне живо напомнило, как я во время оно планировал дело, собираясь кого — то прикончить. Тут, конечно, участвовало куда больше народу, да и расчет времени требовался более четким, но — то же самое ощущение, «чтобы достичь такого — то результата, нужно, чтобы все случилось строго в таком порядке и именно таким образом». Я даже задался вопросом, а выйдет ли из меня режиссер.

Вот не люблю, знаете ли, предсказывать будущее, однако посмею сказать, что как бы там ни обернулся остаток моей жизни, режиссером я стану очень и очень вряд ли. Но не могу отрицать, когда я смотрел, как все это складывается воедино — чем дальше, тем больше это меня завораживало.

А потом другой посланник коснулся моего плеча и сообщил, что некто по имени Демон сейчас в лобби и хочет меня видеть.

* * *

«Сетра Лавоуд как Военачальница немедленно узнала о резне и сообщила Валенде. Император, по большому счету, сперва счел, что это преувеличение, затем попытался отнестись к делу как к «несчастному случаю», на который можно закрыть глаза. В итоге, однако, под давлением все возрастающего количества докладов об убитых драконлордах, дзурлордах и даже атирах, он потребовал провести тщательное расследование. В то же время он повелел, чтобы информация о резне была сокрыта до завершения расследования. Сетра, согласно нескольким источникам (включая ее собственное свидетельство), сообщила его величеству, что выполнить это невозможно, или как минимум маловероятно. Император велел следовать указаниям, что она и сделала в меру возможного — каковая мера, как Сетра и предсказывала, оказалось невелика. Кто именно проговорился, выяснить невозможно, но при наличии сотен сторонних свидетелей из гражданских, не говоря уже о тех, кто осуществлял штурм, это не имеет значения.