Лётчик

Конечно позволю, для того и разговариваем. Даже несколько растерялся от таких слов, но спохватился и снова кивнул головой в ответ. А от собеседника не укрылась промелькнувшая тень растерянности на моём лице. Куда мне с такой величиной тягаться, он-то в штабных и не только в штабных интригах поднаторел. Зубр…

— Сергей Викторович, постарайтесь внимательно выслушать то, что я вам сейчас скажу. Несколько дружеских советов и рекомендаций. В столице принимайте «Муромца» и сразу же возвращайтесь сюда. Не вздумайте там задерживаться, даже если будут уговаривать и сманивать. Если у вас действительно будет что предложить конструктору, то предлагайте сразу, не тяните. При этом постарайтесь не вступать с ним в конфликт. Лучше переложите все договорённости на плечи полковника Глебова. Он всё-таки в этих столичных сферах больше вас вращается, а вы можете по незнанию и своей душевной простоте таких дров нарубить… Да-да, не возражайте и не повторяйте моих ошибок. К чему я всё это говорю? Вчера вечером имел разговор с Александром Васильевичем Каульбарсом. Знаете такого? Нет? А ведь он за всю организацию авиационного дела на северо-западном направлении отвечает. Кстати, о вас Александр Васильевич в общем-то прекрасно отзывается. Но, к сожалению, так же плохо отзывается и о вашей удивительной способности заводить себе врагов на пустом месте. Вот скажите, зачем вы к Ренненкампфу на приём напросились? Ничего, что я так грубо и в лоб вопросы задаю?

— Нормально, — несколько растерялся я от того, куда и как повернул наш разговор. Я-то, честно сказать, ожидал от него совсем другого.

— Ну раз нормально, тогда ответьте, пожалуйста, на мой вопрос.

Какой вопрос? Зачем я на приём напросился? Словечко-то какое этакое для моего честного и бескорыстного, можно сказать, поступка подобрал. Что же, отвечу.

— Провёл воздушную разведку с фотографированием, распечатал, сделал снимки, доложил о результатах в оперативный отдел. Я единственный, кто мог это сделать на текущий момент. Остальные лётчики не имеют фотографического оборудования на самолётах. И не смогли бы они забраться так далеко в тыл к немцам на своих этажерках. Точно так же поступил и в следующий раз. Вот тогда и увидел, что мои снимки продолжают находиться в том же месте и в том же порядке, где я их и оставил прошлый раз. Из чего сделал вывод, что никого они не интересуют или их намеренно притормозили. А ведь там было на что посмотреть! Хотя бы на скопление загруженных эшелонов на станциях и забитую составами железную дорогу. Даже я понимаю всю важность этой информации. Вот только поэтому и напросился на приём, как вы сказали, к самому Ренненкампфу, — не сумел сдержаться в конце разъяснения. Я же не железный, вспомнилось отношение офицеров ко мне в штабе его армии, и сразу же нахлынули эмоции. Начал горячиться.

— И нажили себе кучу будущих неприятностей и ещё большую кучу недоброжелателей сегодняшних! Нет, я не подвергаю сомнению ценность добытой вами информации и её значимость для армии, но можно же было действовать несколько по-другому? Хотя бы через голову непосредственного начальства, коим для вас тогда и являлся генерал Каульбарс, не прыгать. Можно же было ему сначала доложить? Ещё раз прошу прощения за свои слова, но постарайтесь отнестись к ним с пониманием. Я в своё время таким же горячим был…

Иду, молчу, а про себя думаю. Главное, что доложил и дело сделал. Ну не было у местных таких возможностей, как у меня. Я на своём «Ньюпоре» мог дольше в воздухе находиться, а значит, и глубже в тыл к неприятелю забраться, чем они все на своей устаревшей технике. Соответственно и больше увидеть. Плюс ко всему у меня фотоаппарат установлен, поэтому все мои сведения подкреплены достоверными снимками. Да по барабану мне все эти недоброжелатели и неприятности! А Каульбарс… Первый раз эту фамилию слышу, и ничего она мне не говорит. Я что, вообще всех офицеров знать обязан?

— Да ещё неизвестно, как дальше для всех ваша инициатива аукнется. Нас с адмиралом мимоходом в неприятности втравили…

А вас-то каким боком? И вот оно в чём дело, оказывается. В неприятности я их втравил…

— А благодаря кому и чему вы смогли так сразу на приём к командующему армией пробиться? — словно прочитал мои мысли Колчак. — Только благодаря нашему поручительству, покровительству, можно сказать, и выданной вам соответствующей бумаге. Авторитету его превосходительства командующего флотом адмирала Эссена. А иначе вас, извините, дальше дежурного по штабу не пустили бы. Уж поверьте мне на слово. Вы же видели, что там и своих самолётов достаточно? И они точно так же на разведку летают? А тут вы со своими снимками… Варяг пришлый для всех…

А, ну да. И что? Только же всё это ему разъяснил. Всё равно я дальше всех в тыл к немцам забирался… И поэтому смог больше увидеть. И, в отличие от своих тамошних коллег, даже фотографировал увиденное. И ни на кого нигде я не ссылался… Бумагу да, признаюсь, пришлось первый раз показать, иначе бы не пробился на приём. Так это только в первый раз и было, и на этом всё, больше я ею нигде не светил.