Липовый чай

Мостки и в самом деле были настелены. Аккуратная дорожка из белых березовых плашек, атласной корой кверху, плашки ровные, меряные. Лика осторожно на них ступила — держало привычно, как на земле. У чистой воды был настелен плотик, а сбоку стояла скамеечка, все березовое, чистое, будто прибранное белым снегом.

И разом забылись мелочные утренние неприятности, исчезли из памяти и контролер, и неуловимый лесничий. Лика разделась, подошла к краю плота и увидела в воде две березовые ступеньки, свисающие вниз. По ним можно было бесшумно сойти в озеро.

Плавала она долго и бездумно, с ясным удовольствием — прохлада, чистота, ласковая податливость воды. Потом очевидность удовольствия ослабла, остались вода и движение. Вода и движение: наверно, так чувствуют себя рыбы.

Лика повернулась на спину и закрыла глаза. Сквозь веки розово просвечивало солнце. Вода послушно держала тепло. Полудрема, полуотдых.

Что-то легко касается щеки, Лика открывает глаза. Белая лилия проплывает мимо, белая лилия проплывает вдоль бока и ног, Лика осторожно разворачивается, и лилия плывет с другой стороны. Лика тихо смеется и направляется к берегу.

Одевалась поспешно — к мокрому телу липли тупые слепни, кусали пронзительно-зло. Лика скрылась в тени, там слепни поотстали. Снова послышались голоса. Лика направилась к ним и вышла на поляну, на чей-то покос.

На краю покоса сидел Петя и еще двое мужиков, а голый по пояс молодой парень, тяжело взмахивая косой, доканчивал полосу.

Мужики сидели сумрачно и тяжелыми взглядами следили за парнем. У парня по спине бежал пот, один бок был сожжен солнцем. Видно, махал косой не один час и работал на пределе. Лика взглянула на мужиков, недоумевая, почему те сидят, когда человек чуть не валится с ног от напряжения. Петя поймал ее взгляд, поманил к себе.

Он молча шел впереди, она за ним. Минут через десять они остановились на поляне, уже скошенной и колючей, с черным кругом посредине. Над кругом вился дымок, тлел дерн.

— Что это? — удивилась Лика, вспомнив такой же черный круг у землянки.

— Сено, — лаконично сказал Петя и повернул обратно.

И, помолчав еще, неохотно рассказал, что приехали на рыбалку два городских парня на мотоцикле. Неизвестно, как порыбачили, но пол-литру распили — это точно, переночевали в стогу, выспались, поели и покурили, а окурки ткнули в стог. Стогу много не надо, ему и пять минут с избытком, полыхнуло и нет ничего. Петя в неположенном месте дым увидел, кинулся из деревни бегом бежать. Парни тем временем разохотились, стрельнули горящими спичками еще в четыре стога и жизнерадостно ржали. Увидев запально дышащего Петю, кинулись к мотоциклу, газанули да влетели в яму, мотоцикл на бок. Сообразили, бросились в разные стороны, бежать за ними — какой смысл. Петя поднял мотоцикл да мотанул к хозяевам покосов. Прикатили сюда ждать-пождать, должен же за машиной который-нибудь явиться.

Как стемнело, явился. Дождался, видно, чтоб убежать, если чего.

— Не убьете? — спросил.

— Не убьем, — сказали.

Пришел. Велели спать лечь. А солнышку взойти — подняли, косу в руки, и давай, пошел.

— Не умею, — сказал.

— Научим, — ответили.

Пригодится, может. Чем в тюрьме-то сидеть.

Делать нечего, пошел махать. Поправили, где надо, приловчился. Кончил уже, небось.

Когда Лика и Петя вернулись к мужикам, парень и в самом деле докончил покос и лежал на земле, распластав руки.

Лика подошла к нему, спросила:

— Ничего?

— Ничего… — сказал парень и отвернулся.

— Вода есть? — спросила она у мужиков.

Вода была, полбидона. Она поднесла парню:

— Пей…

Он благодарно кивнул и выпил почти все.

— Уйди с припека, — сказала Лика. — В тени ляг.

Парень переполз под куст и затих.

Мужики достали еду, пригласили Лику обедать.

— А ему? — спросила Лика, кивнув на куст.

— Ему не до этого, — ответили мужики. — Не пойдет ему еда.

Поели и тоже улеглись. Петя и Лика отошли подальше, чтоб не мешать разговорами.

Часа через два мужики заворочались, проснулись, неторопливо покалякали о том, о сем. Потом один поднялся, пощупал сено. День был жаркий, и скошенная трава, выродившаяся и тощая, уже высохла. Мужик для верности пощупал в другом месте, сказал:

— Готово вроде.

Подошел другой, помял побледневшие стебли, определил:

— Готово.

Вернулись к опушке, закурили.

— Значит, сгребать пора.

— Выходит, пора.

Парень по-прежнему лежал под кустом, но было видно, что тоже проснулся. В круг разговора его, естественно, не принимали, мужики говорили между собой. Но и мужики, и парень знали, что все, что говорится, адресовано ему, парню. Когда сказали, что пора сгребать, парень встал, взял прислоненные к осине легкие грабли, и, не взглянув на мужиков, будто их тут и не было, принялся за работу.