Лирика. Поэмы

Пусть задыхаюсь в этом сне, —

Быть может, юноша веселый

В грядущем скажет обо мне:

Простим угрюмство – разве это

Сокрытый двигатель его?

Он весь – дитя добра и света,

Он весь – свободы торжество!

5 февраля 1914

* * *

Я ухо приложил к земле.

Я муки криком не нарушу.

Ты слишком хриплым стоном душу

Бессмертную томишь во мгле!

Эй, встань и загорись и жги!

Эй, подними свой верный молот,

Чтоб молнией живой расколот

Был мрак, где не видать ни зги!

Ты роешься, подземный крот!

Я слышу трудный, хриплый голос…

Не медли. Помни: слабый колос

Под их секирой упадет…

Как зерна, злую землю рой

И выходи на свет. И ведай:

За их случайною победой

Роится сумрак гробовой.

Лелей, пои, таи ту новь,

Пройдет весна – над этой новью,

Вспоенная твоею кровью,

Созреет новая любовь.

3 июня 1907

* * *

Тропами тайными, ночными,

При свете траурной зари,

Придут замученные ими,

Над ними встанут упыри.

Овеют призраки ночные

Их помышленья и дела,

И загниют еще живые

Их слишком сытые тела.

Их корабли в пучине водной

Не сыщут ржавых якорей,

И не успеть дочесть отходной

Тебе, пузатый иерей!

Довольных сытое обличье,

Сокройся в темные гроба!

Так нам велит времен величье

И розоперстая судьба !

Гроба, наполненные гнилью,

Свободный, сбрось с могучих плеч!

Всё, всё – да станет легкой пылью

Под солнцем, не уставшим жечь!

3 июня 1907

* * *

В голодной и больной неволе

И день не в день, и год не в год.

Когда же всколосится поле,

Вздохнет униженный народ?

Что лето, шелестят во мраке,

То выпрямляясь, то клонясь

Всю ночь под тайным ветром, злаки:

Пора цветенья началась.

Народ – венец земного цвета,

Краса и радость всем цветам:

Не миновать господня лета

Благоприятного – и нам.

15 февраля 1909

* * *

Не спят, не помнят, не торгуют.

Над черным городом, как стон,

Стоит, терзая ночь глухую,

Торжественный пасхальный звон.

Над человеческим созданьем,

Которое он в землю вбил,

Над смрадом, смертью и страданьем

Трезвонят до потери сил…

Над мировою чепухою;

Над всем, чему нельзя помочь;

Звонят над шубкой меховою,

В которой ты была в ту ночь.

30 марта 1909. Ревель

* * *

О, как смеялись вы над нами,

Как ненавидели вы нас

За то, что тихими стихами

Мы громко обличили вас!

Но мы – всё те же. Мы, поэты,

За вас, о вас тоскуем вновь,

Храня священную любовь,

Твердя старинные обеты…

И так же прост наш тихий храм,

Мы на стенах читаем сроки…

Так смейтесь, и не верьте нам,

И не читайте наши строки

О том, что под землей струи

Поют, о том, что бродят светы…

Но помни Тютчева заветы:

Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты свои…

Январь 1911

* * *

Я – Гамлет. Холодеет кровь,

Когда плетет коварство сети,

И в сердце – первая любовь

Жива – к единственной на свете.

Тебя, Офелию мою,

Увел далеко жизни холод,

И гибну, принц, в родном краю

Клинком отравленным заколот.

6 февраля 1914

* * *

Так. Буря этих лет прошла.

Мужик поплелся бороздою

Сырой и черной. Надо мною

Опять звенят весны крыла…

И страшно, и легко, и больно;

Опять весна мне шепчет: встань…

И я целую богомольно

Ее невидимую ткань…

И сердце бьется слишком скоро,

И слишком молодеет кровь,

Когда за тучкой легкоперой

Сквозит мне первая любовь…

Забудь, забудь о страшном мире,

Взмахни крылом, лети туда…

Нет, не один я был на пире!

Нет, не забуду никогда!

14 февраля 1909 – 6/7 февраля 1914

* * *

Да. Так диктует вдохновенье:

Моя свободная мечта

Всё льнет туда, где униженье,

Где грязь, и мрак, и нищета.

Туда, туда, смиренней, ниже, —

Оттуда зримей мир иной…

Ты видел ли детей в Париже,

Иль нищих на мосту зимой?

На непроглядный ужас жизни

Открой скорей, открой глаза,

Пока великая гроза

Всё не смела в твоей отчизне, —

Дай гневу правому созреть,

Приготовляй к работе руки…

Не можешь – дай тоске и скуке

В тебе копиться и гореть…

Но только – лживой жизни этой

Румяна жирные сотри

И, как пугливый крот, от света

Заройся в землю – там замри,

Всю жизнь жестоко ненавидя

И презирая этот свет,

Пускай грядущего не видя, —

Дням настоящим молвив: нет !

Осень 1911 – 7 февраля 1914

* * *

Когда мы встретились с тобой,

Я был больной, с душою ржавой.

Сестра, сужденная судьбой,

Весь мир казался мне Варшавой!

Я помню: днем я был «поэт»,

А ночью (призрак жизни вольной!) —

Над черной Вислой – черный бред…

Как скучно, холодно и больно!

Когда б из памяти моей

Я вычеркнуть имел бы право

Сырой притон тоски твоей

И скуки, мрачная Варшава!

Лишь ты, сестра, твердила мне

Своей волнующей тревогой

О том, что мир – жилище бога,

О холоде и об огне.

1910 – 6 февраля 1914

* * *

Земное сердце стынет вновь,

Но стужу я встречаю грудью.

Храню я к людям на безлюдьи

Неразделенную любовь.

Но за любовью – зреет гнев,

Растет презренье и желанье

Читать в глазах мужей и дев

Печать забвенья, иль избранья.

Пускай зовут: Забудь, поэт!