Лис-03

Патрика Фокса вышвырнуло в открытый люк, и в эти доли секунды он понял всю чудовищную глупость собственных действий. Он потянулся к своей любимой Мирне, чтобы попросить у нее прощения, а потом ударился о стальную палубу, и тело капитана превратилось в окровавленную груду умирающей плоти.

***

Бронебойный снаряд из правого орудия достиг своей высшей точки и пробил известняковый купол здания Национального архива. По невероятному стечению обстоятельств он миновал двадцать один ряд книжных полок, рухнул на гранитный пол выставочного зала менее чем в десяти футах от стеклянного футляра, под которым хранилась Декларация независимости, и ушел в пол на половину своей длины.

Снаряд номер два не разорвался.

В отличие от номера три.

Крошечный генератор включил радиолокационный высотомер, находившийся внутри контейнеров с Быстрой Смертью, и начал посылать сигналы на землю, отслеживая его траекторию. Снаряд пошел на снижение, на высоте тысяча пятьсот футов электрический импульс заставил парашют раскрыться, и купол сияющего оранжевого шелка расцвел на фоне голубого неба. Поразительно, но материал, хранившийся более тридцати лет, выдержал нагрузку и не разошелся по швам.

Далеко внизу, под улицами Вашингтона, президент и его советники неподвижно застыли на своих стульях, наблюдая за неуклонным снижением парашюта. Сначала, как пассажиры «Титаника», которые отказывались верить, что огромный океанский лайнер тонет, они завороженно сидели, не в силах осознать масштаб разворачивающихся перед их глазами событий. У них еще сохранялась слабая надежда, что механизм внутри снаряда не сработает и он упадет на траву, не причинив никакого вреда.

А потом они ощутили, как сжимаются тиски отчаяния.

Легкий северный ветер нес парашют к зданиям Смитсонианского института. Солдаты, заблокировавшие улицы вокруг Мемориала Линкольна и здания Национального архива, а также толпы государственных служащих, застрявшие в утренних пробках, с ошарашенным видом глазели в небо.

Воздух над столом для конференций был полон напряжения, и всеобщая тревога достигла апогея. Джарвис не мог больше смотреть на происходящее.

— Все кончено, — хрипло сказал он, опустив голову. — Мы трупы.

— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил президент, не отрывая глаз от медленно опускающегося парашюта.

Плечи Хиггинса безнадежно поникли.

— Если мы его собьем, то увеличим разлет бактерий. А больше делать нечего.

Джарвис увидел, как в глазах президента появляется жуткое понимание того, что они подошли к концу пути. Неосуществимое не может произойти, не может быть принято, но вот оно — совсем рядом. Смерть для миллионов находилась в секундах и нескольких сотнях футов.

Они так пристально наблюдали за экраном, что не заметили, как на нем растет далекая точка. Первым на нее обратил внимание Кемпер, он редко что-то пропускал. Адмирал встал и пристально уставился на экран. Вскоре и остальные заметили, как увеличивающаяся точка превращается в вертолет, который направляется к боеголовке.

— Господи, что они… — пробормотал Хиггинс.

— Он похож на безумного ублюдка, летавшего вокруг «Айовы», — заявил Кемпер.

— На этот раз мы собьем его задницу, — заявил Хиггинс и потянулся за телефонной трубкой.

Низкое солнце отражалось от кабины вертолета — на экране возникло яркое пятно. И вскоре все смогли прочитать четыре буквы, написанные на борту.

— НУПИ, — сказал Кемпер. — Вертолет Национального управления подводных исследований.

Джарвис убрал руки от лица и посмотрел вверх, словно пробудился от глубокого сна.

— Вы сказали НУПИ?

— Посмотрите сами, — предложил адмирал.

Джарвис посмотрел. Затем, опрокинув стул, резко вскочил на ноги и вырвал телефон из рук Хиггинса.

— Нет! — закричал он.

Генерал выглядел совершенно ошеломленным.

— Оставьте его в покое! — прорычал Джарвис. — Пилот знает, что делает.

Сейчас он был совершенно уверен, что Дирк Питт имеет отношение к трагическим событиям в столице. Вертолет НУПИ и Питт. Они должны быть связаны. В сердце Джарвиса вспыхнул маленький огонек надежды, он внимательно наблюдал, как уменьшается расстояние между боеголовкой и вертолетом.

***

«Минерва» неслась на оранжевый парашют, как бык, атакующий плащ матадора. Это была трудная гонка. Стайгер и Сандекер неправильно оценили траекторию движения боеголовки Быстрой Смерти и парили над зданием Национального архива, когда заметили, как в четверти мили от них раскрылся парашют. Они потеряли бесценное время, пока Стайгер лихорадочно разворачивал вертолет, направляя его наперерез, продолжая отчаянную игру, придуманную Питтом несколько часов назад.

— Прошло двенадцать секунд, — сказал адмирал от двери кабины.

«Восемнадцать секунд до цели», — подумал Стайгер.

— Готов привести в действие крюк и лебедку, — сказал Сандекер.

Полковник покачал головой.

— Слишком рискованно. У нас только один шанс. Мы должны носом пройти сквозь купол парашюта.

— Ты можешь попасть по куполу лопастью винта.

— Другого шанса у нас не будет, — возразил Стайгер.

Тот не стал с ним спорить, быстро вернулся в кресло второго пилота и пристегнулся.