Лис. Град проклятых

Рудольф рассчитал все верно – они вышли в спину врагам аккурат, когда началась схватка. И боярин, выходит, предвосхитил все верно – чужие конные были именно позади, впереди пылила разбойничья пешая вольница. Единственного чего не просчитали – это большой телеги с высокими бортами, что оказалась в центре разбойной шайки и, волей неволей, создавала неудобства для дальнейшей конной атаки. Торчащих на ней, хорошо видных неказистых на первый взгляд, длинноруких человечков, рыцарь заметил сразу. Степняки! Оба были ранены, причем, видать, недавно: правая нога одного была сплошь в бинтах, побуревших от крови, как и голова второго. Мгновение казалось, растянулось дальше некуда: степняк что-то визгливо кричал своим, натягивая свой мощный лук, конные разбойники повернули лошадей на встречу. И тут, оперенная лебяжьими перьями, с широким наконечником-срезнем, стрела ударила одного из степняков в горло. Ударила, выйдя наружу, рассекая мышцы и хрустнув позвонками. Не дала выстрелить. А второй – поцелил. Его стрела ударила не в закрытых броней и щитами людей, а в одного из коней – раненое животное дико завизжало, пораженное в горло, взвилось, перхая, мгновенно сбив ход и порушив атаку идущим во-втором ряду, породив дружную ругань и вопль негодования. Рудольф понял, что, как следует, атаковать смогут только они трое.

– Дерьмо! – единственное, богохульное, но такое подходящее слово сорвалось с его губ, потому что как-либо перестраиваться или даже останавливаться было нельзя ни в коем случае – разбойники оказались на диво проворны и расторопны, и уже гнали коней навстречу атакующим. Остро отточенные жала чужих копий были уже в опасной близости. «Ну, давайте!» – с ним были рыцари, в добрых бронях, а к ним на встречу неслись люди без доспехов, с небольшими щитами, что было подлинным самоубийством! Он успел рассмотреть ухмылку противника, на скаку поигрывающего копьем, тускло поблескивающие кольца кольчуги, почти незаметной под волчьей шкурой – разбойник был явно не из простых. Враг целил в верхний край щита, чтобы тот, отогнувшись, пустил всю мощь разрушительного удара разогнавшегося коня и силы руки в то место, где сходится бармица и край кольчужного ворота на груди. Ни один доспех не выдерживает такого удара, но Рудольф был уверен – он дотянется до чужого мяса первым: в это мгновение он выбросил из головы все лишнее, сосредоточив все свое существо на острие своего копья, сливаясь со скакуном в едином, мощном порыве, а конь, ровно обретя крылья, припустил пуще прежнего. Победитель нескольких турниров видел – его копье на добрый локоть длиннее копья врага, и это оказалось решающим в сшибке: узкий, отточенный наконечник, словно старую тряпицу, порвал кольчужные кольца, ломая кости, вошел в живую плоть, выбрасывая чужака из седла, как зуб от крепкого удара кулаком. Всем могучим плечом почувствовав мощный толчок, рыцарь тут же понял, что копье засело слишком глубоко, бросил его – в короткой сшибке конных каждое мгновение на счету. Качнувшись в седле, прикрываясь щитом, он вытянул меч и успел даже рубануть во-след, в спину проносящегося мимо еще одного конного разбойника: будь на нем такая же кольчужка, как на первом – только поморщился бы, но под волчьей шкурой у него была лишь рубашка, а потому добро отточеный, дорогой булат, развалил мышцы на хребте, заставил заорать в горьком предчувствии смерти.

Длинный укол саблей в бок врага, пытавшегося залезть в телегу, сокрушительная добавка секирой в голову. Что-то цвиркнуло по-кольчуге на плече – то второй разбойник, торопливо ударил рогатиной, но промазал, а Лис, с короткого маха – метнул топорик прямо в распаленную, бородатую рожу. И тут же выдернул меч. Воспользовавшись мгновением к нему в телегу, оттолкнувшись от подставленных рук, впрыгнул здоровенный бугай, с тяжелой датской секирой. Враг замахнулся было, метя положить грозного десятника единым страшным ударом, но длинная рогатина из-за плеча боярина ударила точно в горло. Булькая кровью, разбойник, выпучив глаза, уронил топор, который вдруг стал слишком тяжелым, а следом – упал и сам, сотрясаясь в корчах. «Молодец, волколак. И не думал что такой хват!»

Потеряв нескольких своих, лихие разбойники смешались и отошли, но тут же с новой яростью навалились на хлипкие заграждения, а Лисослав, успел взяться за чужую секиру – следующую атаку он встретил тяжелыми ударами огромного топора, отсекая руки и пальцы врагов, пытавшихся растащить повозки. Однако в этот раз тати этим не ограничились: часть их, оббежав заграждения по лесу, напали сзади и сумели таки ворваться в обороняемые телеги. Теперь все решится в короткий срок. Поняв это даже женщины, забыв веление боярина, из-под телег стали ножами и серпами колоть в ноги врагов.