Лис. Град проклятых

Терем посадника был велик: когда-то, с век назад, то был самый, что ни на есть княжий дом, построенный на высоком древнем кургане. Кривотолки хаживали, что здесь де, захоронен был великий царь древности. Боярин в такое не верил – на кой ляд такому великому царю здесь устраивать себе последнее пристанище, в месте болотистом и диком – понять было сложно. Да и из того что читывал в отроческую бытность – не жили в этих местах какие-либо серьезные «цари». Могилы варяжских князей и сарматских ханов, с золотом и серебром, дорогой утварью – можно было найти севернее или наоборот – южнее. Здесь же, испокон веков, еще до славян, жили племена малые, бедные, поклоняющиеся темным злым богам, от коих по сию пору иные кланы так и не отринули. Впрочем, курган и впрямь был немалым, а терем на нем – высокий, в два поверха, с двумя крыльцами: снизу, для челяди, а сверху – для хозяев. Верхнее, крытое узорчатым, некогда окрашенным в яркие цвета, а ныне побуревшем, сводом, вело в жило самого посадника и его семьи, буде такая за ним проследует в этот неблагополучный ныне край.

Внизу, округ терема и в самом нем – уже велась всегдашняя рабочая суета девок и слуг большого боярина: кроили сукно, шили, вязали, пряли и ткали. Мужики – ладили сбрую и седла, ковали и калили ножи, узорили рыбью кость – все то, чем богат был край. Не менее трех дюжин личных слуг Верхуслава Ратиславовича занимались своим привычным, каждодневным делом.

Во внутреннем дворике терема никого не было, а потому Лисослав Велимович, не стесняясь, набрав полное ведерко колодезной, лихо опрокинул его себе на голову. Тряхнул волосами, отфыркиваясь и сморкаясь, прочищая нос. И очень удивился, когда услышал громкий детский смех.

– Как Баюн-кот! – хохотал мальчонка, сидящий на дровне небольшого строения. Мелкий засранец там уютно устроился, как в гнездышке так, что со стороны не сразу и видно было. Особенно квелому еще ото сна боярину.

– Ты чей будешь парень? – улыбнулся ему десятник. Он, не смотря на грозный вид – очень хорошо ладил с детьми, но этот, отчего-то враз оробел, перестав смеяться.

– Я это, – промямлил мальчишка. – Тута эта – того.

И показал боярину большой кусок бересты с нацарапанными на ней какими-то закарюками.

– От эт да! – сообразил боярин, подходя к пареньку. – У меня чтоль взял? И что там?

Но мальчишка не проронил более ни слова, стушевавшись окончательно, и боярин сам взял у него из протянутых рук, бересту, вгляделся в то что отроче там старательно выводил, но это оказались вовсе не письмена, а рисунок. Странная продолговатая тварь, похожая на человека или на полкана*19 была нацарапана посередине. Пятипалые полоски рук с детской решительной не трепетностью у твари были нарисованы и там где положено, из плеч, но еще – на голове и вместо передних ног. Вокруг многорукого существа были существа поменьше: судя по всему – обычные люди с нормальным набором рук и ног. В руках меньшие люди-закарюки – держали копья и явно тыкали в сторону твари в центре, а та, в ответ – замахивалась на них чем-то длинным и изогнутым как кнут или синдская сабля.

– Эвона как? А ты – молодец, – одобрительно отметил на всякий случай боярин, встрепав мальцу волосы. – Ловко у тебя выходит рисовтаь-то! А с буквицами – так же ловок?

– Когда как, боярин, – чужой, незнакомый голос остановил утреннее омовение и общение с мальчишкой. – Бог в помощь.

Лис недовольно фыркнул водой, утер усы и обернулся к говорящему. Приветливая улыбка сама растянула твердо сжатые губы, потому что побеспокоившим оказался монах – явно из местной церквенки, которую построили буквально с пару лет назад. Засилье нежити и прочие напасти, как никогда повысили надобность в отдельном доме, где можно помолиться да поговорить с умным, спокойным и терпеливым мужем о своем горе. Священный глава паствы Комышелога был невысок, но еще крепок, несмотря на лета, с благообразной, аккуратно расчесанной седой бородой.

– Слава Иисусу Христу, – боярин присел на завалинку у забора.

– Во-веке веков, – ответствовал монах подступая. – Давно тебя уж дожидаюсь, богатырь. Крепко спишь – видать шибко умаяли тебя разбойнички, да вчерашняя гулянка.

– Как есть, – не стал спорить или виниться Лис, проницательно вглядываясь в глаза святого отца. Явно ведь не просто так пришел.

– Аз есмь иерей*20 Варфоломей, – представился священник. – По воле Божьей и по своим помыслам о свете Господнем, аз есмь ставленник Господень в этом темном краю, дабы следить за паствой здесь, наставлять их в пути Господнем, помогать и поддерживать…

– Ты прости отче, меня ратного, – вежливо остановил батюшку боярин. – Я долгие годы скитался по самым темным углам нашего княжества с дружиной таких же темных гридней. Не серчай – в иной день, буде время – буду внимать, не перебивая, а сейчас – скажи как есть, ладушки? Мы, ратный люд, точность уважаем.

Губы монаха вытянулись тонкой нитью, слова отповеди готовы были сорваться, но, видать, и впрямь дело было безотлагательное, ибо смерил себя и даже улыбнулся.