Лис пустыни. Генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель

Во время последней встречи Шпайдель рассказал Роммелю, что в штаб-квартире фюрера Кейтель и Йодль без зазрения совести обвиняют маршала в «пораженчестве». Роммель отдавал себе отчет в том, что Гитлер и военно-политическое руководство рейха больше не доверяют ему, а неуклюжие, но не менее опасные от этого, поползновения Кейтеля и Йодля расценивал, как «попытки найти и наказать „главного стрелочника кампании на Западе“. Маршал рассказал мне, что еще весной 1944 года региональное управление СД Ульма отправило в Берлин донесение, в котором он обвинялся в „распространении пораженческих настроений и антиправительственной агитации“. Роммель никогда не скрывал, что сразу же после выздоровления намеревается предпринять действия, направленные на прекращение войны.

Тяжелое ранение обрекло его на беспомощность и бездействие. Фельдмаршал с горечью говорил мне о недальновидных политиках и безответственных военных, так и не нашедших в себе достаточно мужества, чтобы хотя бы сейчас, когда вместе с Нормандским фронтом окончательно рухнули и последние надежды, выступить против Гитлера и попытаться спасти свой несчастный народ. Еще резче он отзывался о показательном процессе над «заговорщиками 20 июля», дальнейшая судьба которых была ему вовсе не безразлична. Шпайдель говорит, что Роммель уже не считал Гитлера психически нормальным человеком, а то, как обращаются власти с заговорщиками, называл «не приличествующим немцу поведением и вопиющим варварством».

Даже в нынешнем полубеспомощном состоянии Роммель не отказался от идеи скорейшего прекращения войны. На следующий день после визита к своему раненому командиру и единомышленнику Шпайдель собирался отправиться с докладом в Ставку фюрера. Генерал-фельдмаршал попросил его связаться с начальником генерального штаба Гудерианом и на словах передать генерал-оберсту мысль, которая буквально сводила Роммеля с ума и не давала покоя долгими бессонными ночами – как можно быстрее, во что бы то ни стало, соглашаясь на любые условия, вступить в переговоры с союзниками. Но Шпайдель не увиделся с Гудерианом. На рассвете 7 сентября он был арестован на своей квартире во Фройденштадте, прошел через пытки, допросы, одиночное заключение и был освобожден только после вступления в страну англо-американских оккупационных войск.

Характерный штрих: в обязанности гестапо, естественно, не входило извещение Роммеля об аресте Шпайделя, но в штаб-квартире фюрера уже настолько наплевательски относились к генерал-фельдмаршалу, что не сочли нужным сообщить ему об аресте бывшего начальника штаба. Это печальное известие принес ему адъютант генерала, и Роммель сразу же попытался вступиться за своего боевого друга. Но, к сожалению, все попытки разбивались о стену молчания – ему даже не удалось узнать причины ареста и вменяемое «преступление». Когда Штрёлин, обер-бургомистр Штутгарта, узнал об аресте Шпайделя, он немедленно выехал в Герлинген к Роммелю «за подробностями». Штрёлин чувствовал себя крайне неуверенно после ареста человека, с которым встречался на Троицу вместе с бывшим министром иностранных дел фон Нейратом и другими. Но генерал-фельдмаршал и сам мало чего знал, он мог только высказать свои предположения и всячески давал понять совсем уже напуганному обер-бургомистру, что не исключает возможность прослушивания своей квартиры агентами СД.

«ТЫ ОБЯЗАН УЙТИ…»

В разговоре со своим сослуживцем командиром артиллерийской части группы армий «Б», оберстом Латманом, генерал-фельдмаршал задумчиво произнес:

– Когда я выздоровею, то пойду к фюреру и скажу ему: – Разве не хватит? Посмотри, на тебе кровь миллионов немцев! Твое время вышло, ты обязан уйти…

Со времен 1-й мировой войны Роммель поддерживал дружеские связи с боевым братством «вюртембергских горных егерей». Маршал не скрывал своих взглядов перед бывшими однополчанами. Еще в январе 1944 года он открыто говорил с ними о конструктивных слабостях Атлантического вала и утверждал, что «практически нет никаких шансов успешно противодействовать вторжению союзников во Францию». Он рассказал им о своей поездке в Ставку и об острой стычке с Герингом в присутствии фюрера: