Лис. Сказания Приграничья (СИ)

Покачал головой, схватился ладонями за виски, надавил пальцами, стараясь заглушить пульсирующую боль. Что со мной было? Из памяти медленно стирались обрывки — водоворот звезд, пламя свечи. Сознание очистилось?

Кряхтя, я поднялся. Осмотрел себя — одежда та же. Только новенькие расклешенные джинсы превратились в лохмотья со странно бурыми пятнами на коленях, а футболка украсилась широким разрезом на груди. Дотронулся онемевшими пальцами до дырки — влажная. На коже — розоватый шрам с корочкой крови.

Сколько я здесь провалялся? Что это вообще? Природотерапия? Нет, я помнил, как упал с крыши, затем — только темнота. Попытался воспроизвести видения… Хаоса? Нет!

Голову пронзила жердь ледяной боли. Кровь будто сворачивалась, сосуды расширились. Череп, словно наполненный газом, рисковал лопнуть, выпустив воспоминания наружу. Я согнулся, рывком вдохнул, глотая свежий воздух. Похоже, рано мне пытаться вспоминать.

Покачиваясь, пошел в сторону деревни. Домики — значит, люди, ведь так? Или я просто свихнулся, и сейчас лежу в больнице, в коме, и все это плод больного воображения? Если ударился головой — а хруст проломленного затылка отчетливо помню — значит, я не мог выжить?

Потянулся ладонью к голове. Провел по волосам — нет, следов крови нет. Только песок вперемешку с землей, да корочка давней раны сзади, над шеей. В плече кольнуло, сустав ошпарило будто кипятком. Охнув, я опустил руку. Да, таким поломанным я не ощущал себя с того знаменательного боя… Опять воспоминания… Нет! Боль!

В этот раз я не выдержал, упал на траву, завалился набок, засучил ногами. Подавил желание взвыть и расплакаться. Череп разрывался, я чувствовал, как внутри мечется взволнованный еж. Острые иголки царапали, животное никак не хотелось успокаиваться. Лучше не вспоминать. Выбросить все из головы.

Я провел языком по сухому нёбу. Действительно, сначала доберусь до деревни. Узнаю, где я, напьюсь воды. А потом уже буду разбираться, что со мной вышло, и как я очутился здесь.

Когда в последний раз я был на природе? Года три назад, тогда сенсей решил устроить нам недельный марафон тренировок в Карелии. Я улыбнулся — вот тогда я природы хлебнул по самое не хочу. Схватки по пояс в ледяной воде бурной горной речки — то еще удовольствие.

Я улыбнулся — все-таки непробиваемая у нас психика. Спокоен, могу смеяться, даже над собой. И даже не думаю, что могу сейчас лежать на больничной койке, пускать слюни и ходить под себя.

Под ногами хрустела высохшая трава. Песок забился в обувь. Я, чертыхаясь, снял один кроссовок, попытался выбить грязь, но закачался, поморщившись от боли в колене. Хорошо же меня приложило.

— Нет! — раздался крик из-за леса. Даже не крик — скорее, женский слабый вздох, но слух отреагировал, почуял тревогу. Затем я услышал треск — так стонет дерево, падая от ударов дровосека. Понял, что не шутка, не розыгрыш. Я завертел головой. Прочь от деревеньки, бежать в сторону леса, туда, где дорога заворачивает за чащу.

Пейзаж вытянулся, стал смазанным. Деревья, шурша, провожали меня взглядом. Ветерок дул в спину, холодком пробегая по незакрытой одеждой коже. Прихрамывая на одну ногу, я добрался до места. Идеальная локация для засады.

Узкий поворот в чаще, дорогу перегородила поваленная коряга. Вокруг — непролазный лес, всаднику деваться некуда. Около деревянной преграды — лежащая на боку кибитка, такие я видел разве что в старых фильмах-вестернах. Две тяговые лошади неподалеку — замученные, сгорбленные, их легко можно было отличить от гордых обитателей прерий.

Завернув в проулок, я услышал лязг мечей. Трое рыцарей на мощных скакунах окружили кибитку, скрестили оружие с нападавшими. Лезвия сверкали на солнце, соприкасаясь друг с другом, выбивали снопы искр. Слышались сдавленные ругательства.

Я остановился, ошарашенный происходящим. Настолько реальной казалась картина, настолько она отличалась от увиденного раньше на фестивалях рекоконструкторов — что сразу стало ясно, все наяву. Я на самом деле вижу трех рыцарей, обороняющихся от… разбойников?

Нападавшие не походили на грабителей. Оборванцы, в тряпье, с кривыми кинжалами — вот как должны выглядеть джентльмены ножа и топора. Или это просто стереотип из множества просмотренных фильмов? Но всадники, теснившие рыцарей, были на таких же великолепных жеребцах, в дорогих, сверкающих доспехах. Они отличались от защищающихся разве что разными цветами на лентах, которые опоясывали грудной панцирь — у атакованных он был красного цвета, с треугольным гербом. У нападавших — синего, с ромбом. Я потер глаза, но издалека не смог разглядеть, что же нарисовано на кусочках ткани.