Лис. Сказания Приграничья (СИ)

Убийца отступил, но я схватил его свободной рукой за икру и дернул вперед. Тот замахал руками, пытаясь сохранить равновесие. В стороны полетели расставленные около стен шатра столбы из мисок. С грохотом они рассыпались, разлетелись по полу. Я взмолился про себя — может, стражники услышат и прибегут на шум? Никогда бы не подумал, что буду ждать тех, кто сделал меня рабом.

На секунду пол поменялся местами с потолком — я кувыркнулся назад, под ноги убийцы. Тот закачался, не удержался и рухнул на землю. Длинный меч отлетел в сторону и мы сошлись врукопашную.

Сказать, что стало проще, нельзя — противник был отменным бойцом, и под градом ударов мне оставалось только защищаться, надеясь, что кулаки в кожаных обтягивающих перчатках не врежутся мне в лицо.

Мы покатились по земле, ударились о стоящий посредине залы деревянный стол, за которым обычно обедали стражники. Повезло, противник не успел увернуться и врезался затылком в ножку. От удара он на секунду замешкался, я воспользовался ситуацией. Перевернувшись, я пнул его обеими ногами в живот, сделал кувырок обратно и принялся вбивать его голову в землю. Я опускал кулаки с максимально возможной скоростью — мышцы не просто ныли, а уже кричали от напряжения. Суставы в плечах хрустели, вопя о нехватке разминки. Пот лил дождем, капал на убийцу, смешиваясь с кровью.

В глаз, еще раз, и еще раз. Повернул голову — в ухо, в челюсть. Обратно — значит, еще раз в глаз. Снова челюсть, нос, еще раз нос. Я услышал, как хрустнул хрящ, пожалел, что истории о том, что можно вбить человеку нос в мозг, всего лишь сказки.

«Воин — это тот, кто следит не за эффектностью движений, а за их эффективностью», — вдруг прозвучал в голове голос сенсея. Я вздрогнул, откатился в сторону. Вовремя. Убийца в последние секунды перестал сопротивляться, позволил мне сломать ему нос. Оглушенный победой и собственной яростью, я не придал этому значения, и зря.

Голос сенсея спас меня. В руке противника оказался нож, даже скорее широкая длинная игла, появившаяся из недр кожаного балахона. И сейчас оружие проткнуло воздух там, где мгновение назад находился мой бок. Секунда промедления — и я бы лежал, ловящий дрожащими руками льющуюся из тела кровь.

Эффективность удара. Она не достигается слепым шквалом. Я чуть отступил, присел. Позволил воину подняться. Противник ухмылялся — сквозь порванную моими костяшками маску проступили разошедшиеся в улыбке губы. Он бросился на меня, занося для удара иглу, ожидая, что я отступлю. Но не в этот раз.

Вместо бегства я сделал шаг вперед, выставив блоком левую руку. Так, чтобы занесенный нож был направлен прямо на ладонь. Убийца ускорился, стремясь пробить мне руку, думая, что я поставил блок рефлекторно, не понимая возможного ущерба. Обман — первый принцип боевого искусства. Когда вам рассказывают о том, как важна честная победа — не верьте. Когда твое тело готов пронзить нож, лучше руководствоваться правилом выживания — лучше убью я, чем убьют меня.

Отступив в сторону, я убрал руку с линии атаки, и сделал клинч. Многократно отрабатываемый на тренировке удар. Отрабатываемый так, чтобы не мозг заставлял тело выполнять прием, а рефлексы работали, посылая сигнал мышцам. Одновременный удар — носком правой ноги под колено, так, словно делаешь шаг на высокую ступеньку и натыкаешься на преграду. Сильно бить не нужно, достаточно касания. Главное, вывести противника из равновесия.

После удара нога не возвращается в исходную, а ставится рядом с ботинком убийцы. И сразу же — схватить рукой под локоть, надавить на сустав. Там, где мало мясо, где кость защищает только кожа.

Все получилось так, как и учили. Убийцы взвыл, дернул простреленной болью в локте рукой. На окраине сознания я поежился — плохой удар, болезненный. Сколько раз я получал такой же, когда не справлялся с отработкой приема. Принцип правильных боевых искусств — не справился на тренировке с ударом, значит, ударят тебя, только уже без ошибок.

Убийца отклонился в сторону, закачался. Но молча. Значит, либо высокий болевой порог, либо под действием стимуляторов — от такой боли даже мощнейшие бойцы хотя бы стонут.

Не отпуская локтя, я повернулся на триста шестьдесят градусов, швырнул противника в открытый проем, прочь из шатра. Верное решение — падая, убийца задел рукой жердь, на которой крепилась ткань стен, и выронил нож.

Я обернулся — Кэттон все также сидел в углу, расширившимися от ужаса глазами наблюдал за дракой. Я кивнул ему, как показалось, успокаивающе, и бросился наружу. Несколько секунд противник будет оглушен, нужно успеть.

Глоток свежего воздуха пошел убийце на пользу — он, хоть и слегка покачиваясь и держась за пробитый локоть, уже вставал с колен и готовился вновь броситься в атаку. Вокруг столпились стражники, но в бой бросаться они не стремились, лишь наблюдали.