Лис "Удача"

«Похоже, Елизавета приступила к наведению порядка в высших эшелонах власти, — сообразил Андрей. — Тогда сейчас им точно не до меня». Однако ошибся.

Уже вовсе стемнело, когда дверь отворилась, и на пороге возник новый персонаж.

Знакомый уже сухощавый господин, встреченный им в Зимнем дворце, вошел в камеру и спокойно, без улыбки уставился на стоящего у стены князя.

— Выйди, — приказал он солдатам, а сам остался стоять, ожидая, когда дверь вновь закроется.

— Что ж ты этак-то, Александр Иваныч, — с легкой укоризной произнес Ушаков, когда они остались одни, — ведь не дитя малое, а этак обмишулился… За слугами глаз да глаз нужен. А ты этак вон.

Глава канцелярии поморщился: — А еще служилого человека смущаешь. Ты что, думал, ежели меня дождешь, послабление выйдет? Извини, мил человек, но перед законом…

Лис, поняв, что никакой благодарности ждать от прожженного закулисными интригами игрока не приходится, вздохнул: — Ты, Андрей Иванович, сам посуди, дело-то грошовое. Как те слова рассудить. Ну какой я самозванец? Выгнал управляющего, вот тот со зла и наболтал. А мне теперь… Вот коли бы тебе самому так? А? — Александр сжал кулаки и, словно ныряя в омут, закончил: — А коль отыскал бы у тебя в ночь Шувалов чего? А ты ж меня пойми.

Собравшийся оборвать арестанта генерал хлопнул губами и впился глазами в лицо произнесшего непростые слова князя.

После тех событий, участником которых стал Лис, о чем уже знал его собеседник, считать князя простаком и баламутом никаких оснований у Андрея Ивановича не было. «Ах, ты. Аль знает что? Или спроста сказал? — обомлел всесильный дознаватель. Он закусил губу и прищурился. — Знает, аль нет?»

— Вот, что, Андрей Иванович. Пусть тот грех, коль он есть за мной, сама императрица рассудит, — подсказал выход Лис. — Ты ведь ничего тем не нарушишь? А царица меня самолично в свой круг ввела, ну как прознает, что ты мою просьбу не выслушал. Может, и ничего не скажет, а может и осерчать, — дожимал Саня, чувствуя, как непрочно его положение.

— Ох, Лис, ну хитер, — невзначай вырвалось у озадаченного Ушакова. — Поистине фамилия твоя в масть дадена. Как же я тебя ранее-то не встречал? Ну ладно, про то после. Значит, к матушке говоришь? Пусть так. Тогда нынче и исполним. Она сейчас самолично здесь. Спрос ведет. Так что разом и твою судьбу решит.

Развернулся и, коротко стукнув в толстые дубовые доски двери, вышел. Ждать пришлось долго. Однако в этом были и свои положительные стороны. Александр сумел собраться и, порывшись в памяти, припомнить кое-что из рассказанного ему все тем же профессором.

«С богом!». — Выдохнул Александр, решаясь.

Когда, наконец, его вывели из камеры, было уже вовсе темно. Провели по мрачным коридорам и остановили у дверей.

Недолгое ожидание, и вот уже он оказался в помещении куда больше подходящим для разговора с великой императрицей, чем каменный мешок пыточной.

Довольно просторный кабинет, обставленный хотя и без особой роскоши, но вовсе не по тюремному.

— Входи, князь, — приветствовала его появление Елизавета. Она милостиво кивнула в ответ на низкий поклон вошедшего. — Эка тебе пришлось, — усмехнулась она, глядя на растрепанный вид князя. — А я все гадаю, куда мой спаситель делся? — она повернулась к замершему у стены лекарю. Лесток дернулся, порываясь что-то сказать, но сдержался. А вот Ушаков, который тоже находился в светелке, легонько кашлянул и извиняющимся тоном произнес: — По закону все вышло. Случился донос, требовалось рассудить.

— Так, значит, себя царем называл? — уже без улыбки поинтересовалась она.

«Вот и наступил момент истины», — понял Александр и вновь склонился в поклоне.

— Позволь сказать, матушка, — он, лихорадочно вспоминая, повторил про себя французские слова.

— Ну пробуй, — вовсе не так ласково, как прежде, отозвалась императрица.

— Printemps de la vie ne revient jamais — произнес Александр с запинкой. — Я долго жил в Европе и не сумел сразу понять эту простую истину.

— Так ты французский язык разумеешь? — подняла бровь Императрица. — Коли так, верные слова подобрал. И что из той поговорки следует?

— Как сказать, — Александр развел руками. — Простые слова из смысла коль вырвать — можно в строку вставить. А ежели враг те слова слушает, и подавно. Сказано-то было без умысла. Такая же поговорка, как и то, что сейчас сказал.

Ежели иначе, сказал я тогда с латыни переведенное: «что дозволено Юпитеру, не дозволено быку», то есть, что царю по силам — простому не сметь. А как те слова злой человек мог переврать? Вот и выходит, чего бы я ни сказал, все обернуть против, коль желание такое сыщется, можно. А доносчик тот мною со службы погнан за кражу, вот и злобится.

— Так решим, — подняла руку Императрица. — Князь, делом доказал, что худого супротив государыни своей не мыслишь. Посему донос тот считать ложным.

Она повернулась к стоящему в тени Ушакову: — Ты, Андрюша, сам еще у меня не в полной вере, а уже моих слуг к ответу тянешь. Не дело, — она строго глянула на обмершего генерала.