Лис Улисс

Шимпанзе толкнул дверь и посторонился, пропуская Константина с Евгением в кабинет, затем вошел сам. За широким столом в глубоком кожаном кресле утопал хозяин «замка», бабуин в черной рясе. За его спиной на стене висела картина, на которой граф Бабуин стоял в обнимку со Сверхобезьяном. Граф Бабуин широко улыбался, а Сверхобезьян нежно взирал на него отеческим взглядом. Была здесь и крупная, легко читаемая надпись: «И придет он, и возлюбит сынов своих. Книга пророка Макиака, гл. 6, стих 12».

Шимпанзе поклонился и сказал:

— Вот эти посетители, граф Бабуин.

Граф Бабуин протестуя замахал лапами.

— Не граф, сколько можно говорить! Брат Бабуин!

— Прошу прощения, брат Бабуин, — покорно извинился шимпанзе.

— Садитесь, садитесь! — граф Бабуин сделал приглашающий жест, и друзья уселись напротив. Шимпанзе остался стоять сзади, скрестив передние лапы на груди, а задние расставив на ширине плеч.

— Не могу выразить словами, как я рад, что свет Учения находит все новых и новых сторонников, — признался граф. — Я — брат Бабуин. Но это, я думаю, вы уже знаете.

— Я Константин, — представился кот. — А это Евгений. — Пингвин кивнул в знак приветствия.

— Очень приятно, Константин и Евгений. Могу я поинтересоваться, кто вы и что привело вас к Истине?

Друзья переглянулись. Они не позаботились о том, чтобы заранее сочинить легенду, значит, придется выкручиваться на ходу.

— Мы рок-музыканты, — заявил Константин. — Группа «Несчастные». Слыхали?

— Увы, нет, — граф Бабуин развел лапами. — Мы далеки от мирских развлечений.

— Ну, если честно, даже будь вы близки, вряд ли слышали бы. У нас не самая известная группа, — на всякий случай заметил кот. Мало ли, а вдруг граф решит проверить его слова, начнет наводить справки и, разумеется, такой группы не обнаружит. — Так, локального значения.

— Очень интересно, — сказал граф, но Константин не уловил в его голосе подлинного интереса и почувствовал себя несколько задетым.

— Тем не менее, мы играли на разогреве у группы «Мистерии»! — решил он хоть как-то спасти репутацию «Несчастных».

— На разогреве? — переспросил граф.

— Да. Разогрев — это когда малоизвестная, но очень хорошая группа выступает перед известной, но плохой.

— Понятно, — снисходительно улыбнулся граф. — Прошу вас, продолжайте.

— Ага. Я — басист, солист и лидер группы. Евгений — ударник. Еще с нами играли два лиса-гитариста. Ну, вы же, наверное, слышали об образе жизни рок-музыкантов? Разгул, разврат, самочки-фанатки. Вспомнить стыдно. Правда, Евгений?

— Да-да! — согласился пингвин.

— Евгению особенно стыдно. Вы не смотрите, что он с виду такой тихоня, в пьяных дебошах и оргиях ему не было равных.

Пингвин издал нечленораздельный звук и кинул грозный взгляд в сторону друга, а граф Бабуин с отвращением поморщился.

— Я понимаю, понимаю, — поспешил заявить Константин. — Вам неприятно слышать про такие вещи. Но я не хочу скрывать правду, ведь между братьями по вере не должно быть недоговорок, верно? Я не ошибаюсь? Ведь честность — один из столпов истины?

— Безусловно, — ответил граф Бабуин. — Вы должны быть абсолютно откровенны с нами. Имейте в виду, ложь мы сразу распознаем!

Константин замахал лапками:

— Что вы, что вы! Я все понимаю.

— Рад. Продолжайте.

— Продолжаю. Образ жизни это только полбеды. Вы бы знали, о чем мы пели…

— О чем? — насторожился граф.

— Сейчас… — Константин прокашлялся и вдруг завизжал, да так, что все подпрыгнули: — Потом не будет ничего-о-о! Ты сдохнешь, вот и все-о-о! Живи сейчас и зде-е-есь! Хватай, что можешь съе-е-есть! Давай, чувак, давай, дав-а-ай! Хватай бутылку, самочек хвата-а-ай! — кот резко перешел на нормальный тон: — Вот. А потом вступал Евгений с припевом. Давай, Евгений!

У пингвина нервно затряслись лапки и крылышки. Он решил, что убьет Константина. Но позже. Сейчас надо было срочно притворяться панком, к чему Евгений решительно не был готов. Он сделал над собой титаническое усилие и протараторил фальцетом:

— А несогласным — по мордам! Как дам, как дам, как дам, как дам! — и в ужасе замолчал, подумав, что на месте графа Бабуина подобных типов близко бы к Истине не допустил.

— Это чудовищно, — с наслаждением сказал граф.

— Мерзость, — согласился Константин. — Но тогда мы думали, что правы. Типа живем один раз, поэтому надо оттянуться по полной. И гори все синим пламенем. О душе не задумывались.

— И почему же задумались?