Лиса. Личные хроники русской смуты

Отец, судя по всему почувствовал всё это. Он придвинулся поближе, нащупал руками её голову, притянул к себе и зашептал в самое ухо. Громко зашептал:

— Там деньги… Мы собирали… Мне на операцию… Двенадцать тысяч… И документы все там. Не могу ничего снять. Ничего, мне не жарко. Ты не волнуйся, я так посижу. Лучше сумку разбери. Там всё свежее. Ещё горячее. Мамочка старалась…

* * *

Мамочка действительно постаралась… Неподъёмная сумка вместила в себя все горячие пирожки мира, а к ним в придачу котлеты, баклажанную икру, пластиковые бутылки с компотом и ещё массу всякой всячины. Вкусные запахи и ощущение домашнего уюта тут же наполнили собой купе и словно посадили рядом человека, чьи заботливые руки сотворили это чудо для людей, истосковавшихся за время пути по домашней пище.

«Мамочка, спасибо! Вкусно до невозможности! Оторваться нет сил!»

Еды и в самом деле было много. Позвали соседей. В узеньком пространстве между полками плацкартного купе стало ещё теснее. Теснее, но намного уютнее, чем в объятиях «виповских» услуг люксовских вагонов. Их назойливая реклама на огромном, проплывающем за окном, рекламном транспаранте, вызвала у Лисы лишь лёгкую ироничную улыбку — подумалось, что таких хороших людей, как её соседи, в «виповских» вагонах не встретить.

* * *

До цели путешествия добирались ещё три часа. Город, в котором жила хрупкая надежда, встретил бестолковой суетой ярко освещённого вокзала. Хоть бы всё получилось!..

Ловившая машину Лиса загадала, если первое остановленное такси окажется свободным, то и дальше всё пойдёт хорошо и всё у них получится.

Глава 29 Ложь

Из авторской переписки:

Слепой отец… Ты опять взялся за то, что нуждается во внимании именно сейчас… Мама просто убивает своими словами. Стала такой беспощадной… Наверно это от накопившейся усталости.

Сказала, что уже всё. И, чтобы никто не смел даже расстраиваться.

Говорит: «Вот подумай, что он для тебя сделал? — Ничего! Ты всегда всего добивалась сама. Так чего тогда так убиваешься? Не надо».

И всё это таким спокойным голосом…

Алешке говорю: конечно, ничего… Только у меня всегда был папа. Мой «па», на которого я всегда хотела быть похожей. Именно он в голодное время, когда не было работы, чтобы прокормить нас всех, пошёл ремонтировать мусорные машины. Простым автослесарем. В эту вонь. И теперь это забыть?

Ладно… Сейчас опять расстроюсь в своём бессилии…

Вот так всегда. Кто тихо и молча тянет воз, те в тени. И, со стороны, они — никчемные люди… Представляешь, несколько раз звонила питерская сестричка. Доводила меня… Спрашивает: как думаешь, до двадцатого июля он не умрёт? Меня дождётся? А то я только тогда смогу приехать.

Падальщица. Отец жив, а она уже едет на похороны.

Алёшка, как услышал, так и замолк с широко вытаращенными глазами… Что мне теперь ему говорить? Что все люди разные? Что есть такие, кто смотрит на нас и наше горе, как на затянувшийся сериал? Сериал, идущий в неудобное время…

Тот же июль 2006 года. Саратовский Лечебно-Оздоровительный Центр. Офтальмологическое отделение

Утро следующего дня было пасмурным. Краем глаза Лиса косилась на обложившие небо низкие свинцовые тучи и радовалась, что отцу их не видно. Она старалась воспитывать в себе умение во всём находить позитив. Даже в плохом и неприятном, поскольку давно уже поняла, что без этого умения ей не прожить. Придерживая мерно вышагивающего родителя под руку, Лиса бодрилась, стараясь разговаривать с ним уверенным, наполненным оптимизмом голосом.

Не получалось.

Наверное, потому, что в голове было пусто, а на язык лезла всякая чушь.

Приём у врача. Пока без больного.

Разговор строится на прошлой устной договоренности.