Лиса в аптечной лавке

Захотелось закрыть глаза и потянуться к его руке.

– Думаю, нет, – призналась я.

Он усмехнулся. Склонился еще ниже, так, что его дыхание скользнуло по моей щеке.

– Вы все же не так глупы, как пытаетесь казаться.

Как, пропади оно все пропадом, как он это делает? Еще пара прикосновений, поцелуй – щеки запылали, стоило вспомнить, как он умеет целоваться, – и я растекусь лужицей у его ног.

Вот только сейчас ему нужна не я, а подтверждение своего статуса мужа. А еще – убедиться, что он первый.

Первый ли? Самой бы знать. Впрочем, какая разница? Едва ли в свой единственный день супружеской жизни Алисия бы успела наставить мужу рога, а мне и вовсе было не до того. Так что измены не произошло точно, а что было до свадьбы, Ксандера не касается.

Я выпрямила спину.

– В моей постели нет других мужчин. Не помню, были ли, но сейчас – нет.

– А записка? От кого она?

Я покачала головой.

– Я больше не пущу на порог этого человека.

– Боитесь за него? Значит, он вам дорог.

– Не за него. Он – единственный сын, и мне жаль его мать.

Надеюсь, в столице много вдов с подросшими сыновьями, и я не подставлю Айгора. Гаденыш заслужил, конечно, чтобы ему начистили морду но… Люция.

И что я буду делать, если он и в самом деле украл браслет? Прекрасно зная, что просто купить такой же и притвориться, будто ничего не случилось, не получится? Почему не боится, что я пожалуюсь мужу и тот сотрет его в порошок? Или здесь запрещены поединки, по-настоящему запрещены, а не как когда-то у нас – строгость закона компенсируется необязательностью его исполнения?

– Значит, когда он лезет в спальню к чужой жене – мужчина, а как отвечать за свои проделки – маменькин сынок? – Ксандер помолчал. – Но бог с ним, я все равно узнаю. Вернемся к вам. Вы испытываете мое терпение. Не стоит, не такое уж великое у меня терпение.

– Вы, конечно, сильнее, и можете… Можете заставить или «воспитывать». – Я сглотнула.

Как уживались в одном человеке тот, что с горькой улыбкой прятал в карман артефакт, защищающий, но – как я теперь понимала – не защитивший беременность, тот, что, откровенно веселясь, предлагал поделиться чаевыми, заработанными на кухне, и этот – жестокий хищник, который вот-вот потребует свою добычу?

– Не знаю, смогу ли я полюбить вас, – продолжала я, собрав всю свою смелость. – Не буду врать – не знаю. Но вы можете провести жизнь рядом с женщиной, которая искренне вам благодарна, уважает вас и заботится. С той, что ляжет в вашу постель если не с радостью, то без страха. А можете – с той, что ненавидит и содрогается от омерзения, когда вы к ней прикасаетесь. Решать вам.

Он замер, очень внимательно на меня глядя, и по лицу его совершенно ничего невозможно было прочитать. Наверное, потому что он был слишком близко, так что я могла видеть только его глаза, спокойные и серьезные.

– Хорошо же вы обо мне думаете, – сказал Ксандер.

– Так развейте мои сомнения.

Он улыбнулся, одними губами, взгляд по-прежнему оставался серьезным, и промелькнуло в нем что-то…

– Не знаю, правда ли вы не помните, но я не бил вас. На пятом обмороке за день я не стал вас ловить. Понадеялся на инстинкт самосохранения, а вы, видимо, решили доиграть до конца. Что меня, конечно, не оправдывает.

– Вы целитель! – не удержалась я. – Вы же знаете, что у людей нет инстинктов, их заменила высшая нервная деятельность и способность к самообучению!

Он покачал головой:

– Интересные знания вы получили в приюте, очень интересные. – Выпрямился, отступая. – Возьмите зелья и идите к Руби, пока она в самом деле не отправилась спать.

– Ксандер, – окликнула его я его уже от двери.

Он обернулся.

– Это ваше. – Я протянула ему браслет.

Браслет, без которого ему не войти в мой дом.

Он вернулся ко мне. Потянулся к браслету так медленно, словно ждал, что я сейчас спрячу его за спину и засмеюсь. Взял его, другой рукой разворачивая мою кисть, и склонился к ней, коснувшись губами. Выпрямился, не выпуская моей руки, глядя в глаза, поцеловал ладонь, запястье там, где колотился – слишком часто колотился – пульс.

Я неровно вздохнула – от каждого этого поцелуя, казалось бы целомудренного, мурашки пробегали по коже.

Ксандер выпрямился, по-прежнему глядя мне в глаза, выпустил руку, и я едва сдержала разочарованный вздох.

– Доброй ночи. – Он улыбнулся уголком рта.

Мягко закрылась дверь.

Я выругалась – то ли от облегчения, то ли от разочарования.

Глава 23

Может, у кого-то ночь и была доброй, а мне уснуть удалось не сразу. И снилось такое, что, выбравшись из кровати, я долго плескала водой в лицо, пытаясь охладить горящие щеки. Умеет же мое подсознание подкидывать подлянки, ничего не скажешь!

Энн, казалось, не спала вовсе – едва я заходила по комнате, осторожно постучала в дверь и, дождавшись разрешения, облачила меня в нечто кружевное и воздушное —идея идти до ванной в сорочке повергла ее в ужас.