Лиса в курятнике (СИ)

Руслана ее и крапивным листом мыла, и молоком терла, только... дядька смеялся. А после сам тятеньке предложил, чтоб Руслану ко дворцу отдал. Мол, пристроит куда, скажем, на кухню или еще... работа, конечно, нелегкая, однако же платят немало. Скоренько себе на приданое скопит. А коль на хорошем счету будет, то и туточки жениха себе сыщет.

Дворцовые-то приучены своих брать.

Тятенька сперва не хотел.

Только у Русланы сестер семеро, небось, на всех сапожник не заработает. И сама она притомилась дома: шумно там. Сестры то кричат, то плачут, то косы дерут, то мирятся... маменьке помогать надобно. Дом убирать надобно. Порядки блюсти. Готовить.

За меньшими глядеть.

Зулейка-то просватана, сидит, ничегошеньки не делает, матушка ее бережет, любимицу. И Фаине с Фирузой работы не дает: к одной купеческий приказчик повадился захаживать, а на другую и вовсе городовой поглядывает с немалым интересом. Они-то красивые... а Руслана - так себе.

Дворец?

Нравится, конечно. Как тут не понравится... и вовсе не на кухню взяли. Сперва комнатным женщинам помогала, особенно одной, Аглае Никитичне. Она-то строгая и рука у нее крепехонька. Одного разу, когда Руслана еще только-только пришла и местных порядков не ведала, так за уши оттаскала, что Руслана думала - вовсе оторвет. Но за дело, конечне... а так справедливая.

Она за Руслану просила, чтоб приставили к кому.

И советом всегда поможет...

Красавицы?

Ага, как только слушок пошел, что конкурса эта будет, то и стали съезжаться... как? Да кто как... одни вон с мамками и няньками, со сродственницами бедными, которые в услужение поставлены, с девками дворовыми, лакеями... иные и с выездами собственными. Но это у кого покои дворцовые есть, а другие-то попроще... вон, княгиня старая Одовецкая с внучкою своей явились. Покои им преогромные поставлены, а при княгине лишь кормилица старая, которая едва-едва ноги переставляет. Только, конечно, им скоренько выделили и гардеробщика, и двух комнатных, и лакея... говорят, что цесаревич на Одовецкой женится.

Или на Таровицкой.

Та-то красавица редкостная. Глянешь, сердце обмирает... Руслана видела? А то, все дворцовые выходили поглядеть, кто так, а кто тишком, хоть издали. Но она добрая, Тарасика, кухонного мальчишку, который под ноги почитай выкатился, рублем одарила. Он теперь этот рубль за щекою носит, чтоб не сперли. А Солнцелика... ага, так ее назвали...

Красиво.

Страсть.

Она лицом бела-бела. Губки красные, что малиной мазаные. Глаза синие-синие... и волос золотой, почти как у императрицы... только у императрицы золото настоящее, а...

Руслана ойкнула и рот руками зажала.

- Золото? - Лизавета сунула палец в ухо. - Золото - это красиво... у меня вот рыжие.

Она дернула за локон, который выбился из прически. Никогда-то их не способны были удержать ни шпильки, ни воски, ни даже специальная сетка, которую следовало надевать на ночь именно во усмирение волос. Сетку тетушка презентовала, и Лизавета честно проспала в ней несколько ночей, получивши наутро изрядную головную боль, но и только.

- Ой, барышня... - Руслана явно смутилась, хотя не понять, с чего бы. - Я шла вас звать до обеду... сами все и увидите.

Императрица-матушка, устроившись на низеньком стульчике, чесала волосы. Нет, конечно, для того у нее существовали свои, особо доверенные люди, но все одно привычное ощущение гребня в руках успокаивало. А на сердце было... неладно.

Это ложь, что змеевны сердцем холодны.

...недоброе затевается.

Опасное.

Скользит гребень, будит живое золото, и коса наливается знакомой тяжестью. Того и гляди, коснутся голой земли волосы, и упадут под власть батюшки строгого. Нечего думать, пусть и лет прошло изрядно, да не простил побега Великий Полоз.

У него-то как раз сердце каменное, не разжалобить слезами, не растопить горячею душой.

И потому нечего звать.

И о помощи не попросишь.

Точнее попросить-то можно, и придет он, но цену назначит... императрица прикусила губу. И сама же к двери повернулась, встречая гостью.

- Вечера доброго, Властимира, - сказала она сердечно и руки протянула, коснулась холодных ладоней княгини. - Я несказанно рада видеть тебя вновь.

И ударилось, застучало сердце человеческое.

- А ты по-прежнему хороша, змеевна... - Властимира знала правду.

И молчала.

Столько лет... раскрой она рот и... многие заплатили бы ей за правильные слова. Змеевым детям среди людей не место... но молчала. Не стоило обманываться: не из любви к императрице, но из понимания: ничего хорошего новая смута не принесет.

- Такова наша судьба, - императрица протянула гребень. - Хочешь?

И Властимира приняла.

Коснулась волос сперва с робостью известной: тепла была сила золотая, но и переборчива. Не к каждому человеку шла, однако на руки Властимиры отозвалась.

- Спасибо...

...многое Великий Полоз дал детям своим.

Не старела императрица.

Не считала времени, разве что вместе с любым, ибо знала: наступит однажды срок уходить, пусть не с ним, но от дома опустевшего. Уйдет Александр, тогда-то и не удержат вес золотой косы палаты царские, и сынов голос не перекроет зова отцовского...

...она знала.