Лиса в курятнике (СИ)

Он сам ощущал себя на редкость неуютно в присутствии настолько иной крови. Свяги никогда не ладили со змеями, хотя, если разобраться, делить им было нечего. Просто...

...избегали.

- Вот... она говорит, что недавно. И что душу может позвать, вот я и подумала...

- Правильно подумала, - одобрил Лешек, подымаясь. - Идем. Покажешь.

- Змееву сыну не ступить на тонкие пути, - свяга все ж соизволила заговорить с ним, пусть и глядя мимо.

- Значит, пойдем обыкновенным.

И Лизавета вздохнула.

Видать, представила, какие пойдут слухи. Хотя зря это, не пойдут, или Лешек самолично казакам дежурным языки поотрывает.

Они дремали.

Стояли, прислонившись к двери, и дремали себе.

- Надо же, - произнесла Лизавета шепотом. - А не упадут?

- Не упадут, - заверил Лешек, зажимая правому нос. Этот из новеньких. И что характерно, представлен не был. Надо поинтересоваться, как зовут и откуда он взялся, ведь Фрол Максимыч в вопросах подбора охраны всегда отличался немалой щепетильностью. И уж точно не приставил бы вот так чужого молодчика. - Они тренированные.

Парень хлопнул глазами.

Рот раскрыл было, но Лешек прижал палец к губам: мол, не шуми. А взглядом пообещал всенепременно разобраться, отчего это охрана, которой бдеть положено, спит тихонечко. Второго казака, знакомого и прежде в подобных происшествиях печального толка не замеченного, он ткнул пальцем в бок.

И головой покачал укоризненно.

Мол, как же вы так, Аксюта Силантьевич? Столько лет на службе, и заснуть самым позорным образом... впрочем, весьма скоро выяснилась и причина, по которой охрану усыпили.

В коридоре лежала девушка.

На сей раз обнаженная, но щедро усыпанная белоснежными лепестками.

- Вот же ж, зар-р-раза, - прорычал Аксюта Силантьевич, за шашку хватаясь, но тут же понял, сколь глупо это выглядит и шашку выпустил.

А Лешек посмотрел на рыжую.

Вовремя она...

...найди девицу кто иной...

...и нет, слухи все одно будут, но слухи неподтвержденные и вот это вот - вещи разные...

Лешек присел, приложил руку к шее. Хотя не верить свяге у него причин не было, но человеческая иррациональная половина требовала все же лично убедиться.

Убедился.

Девица была мертвой и холодной. На шее отчетливо виднелась синюшная полоса, а шелковый бант, который вплетали в косы, лежал рядышком этакой змеею. Сравнение, пришедшее в голову, Лешеку категорически не понравилось.

- Кто это? - спросил он.

- Не знаю, - почему-то ответила Лизавета. - Я ее только видела...

- Алена, - свяга смотрела на тело равнодушно. - Другие называли ее Алена... она не хотела здесь быть.

- Почему?

- Любила. Но отец настоял. Он думал, что ее избранник не годится. Не знаю, почему. Он злился. Ее это печалило. Она хотела любить...

...а теперь вот лежала на холодном полу, вызывающе нагая и...

- Она может вызвать душу, - Лизавета прервала размышления. - И спросить... ко мне... к слову... предыдущая явилась. Душа, в смысле, предыдущей... девушки... очень невоспитанная, между прочим. И говорила всякое... непотребное... про вас и... ваших родителей.

Лешек потер подбородок.

Допросить душу?

Почему бы и нет. Свяги подобного не одобряют, но нынешняя, на счастье, все же немного человек и понимает, почему этот допрос необходим. Только разговаривать будет не Лешек. Он, конечно, многому обучен, но...

...Димитрий, как Лешек подозревал, вызову не слишком обрадуется.

Лизавета сидела в уголочке, нашла местечко подле беломраморной статуи, и затихла. А то голос подашь, вспомнят, что тебе тут не место, и выпроводят под благовидным предлогом, позабывши, что это она Снежку нашла, сюда привела и вообще...

Статуя была массивной, постамент имела солидный, и сидеть, пусть было несколько жестковато, но вполне удобно. Главное, коридор весь, словно на ладони. Вон охрана выстроилась, перекрывая проход - вдруг да вздумается кому прогуляться, так не пустят к телу. И главное, стоят казаки вроде бы неподвижно, а все равно в фигурах их читается Лизавете недоумение некоторое.

Растерянность.

И злость.

Знать бы, на кого злятся.

А вон еще людишки прибыли. Одни на четвереньках ползают, следы тайные выискивая. Другие стены оглаживают. Третьи над телом замерли. Не прикасаются, стоят, а меж них белым пятном Снежка выделяется. Вот уж диво дивное...

...в народе про дев лебединых всякое сказывают. Будто бы перо свяжье способно любую болезнь одолеть, а сама дева, коль повстречаешь на рассвете, коснется рукой, одарит силой, и здоровьем...

...а на закате если, то наоборот, лишит и того, и другого...

...детей они уносят, налетят белой стаей, закружат, завьюжат, подхватят на крыла, и поминай, как звали: мол, свои у свягов не родятся, вот человеческих и берут понянчится.

Снежка развела руки.

Пальцы ее зашевелились, сплетая полупрозрачную сеть из воздуха. И отступил цесаревич, а тот самый неприятного вида писарь, который тоже туточки очутился, напротив вперед будто бы подвинулся. Тихо стало.

Похолодало знакомо.

И вой раздался, пронесся по дворцу, да такой, что зазвенели стеклышки на хрустальной люстре, сама она угрожающе качнулась, но цепи выдержали. А Лизавета прикинула, что аномалия перешла на новый уровень.

Скоро она.