Лисье время

Травмпункт находился всё там же, в здании больницы, Ляля изредка бывала там с разными мелкими «повреждениями», которые тогда казались крупными, даже трагическими. Гаражи по-прежнему торчали из-за забора, напоминая о страшном случае. В травмпункте было совсем немного людей.

– Значит, поскользнулась? И как тебя угораздило? – недоверчиво заключила мама.

Ляле сделали рентген. Пригласили вторично в кабинет.

– Ну что? – сказал врач, листая карточку. – Тут у вас растяжение.

– Какое растяжение, доктор? У девочки голова.

– Было, смотрю, растяжение.

– Это, мама, когда пять лет мне было, давно.

– А почему я не знала?

«А что ты знала вообще? – подумала Ляля. – Ты тогда вообще не появлялась. Хорошо хоть Лулу передала. Что ты знаешь сейчас?»

– Подвывих в плечевом суставе был, – листал любопытный травматолог карту дальше.

– Да. Был. Это помню.

«Ну хорошо, что хоть пятый класс ты помнишь».

– Здесь у вас ничего страшного. Просто ушиб.

Врач приблизился, пощупал Лялин затылок. Было больно, но утром Ляля приняла обезболивающее.

– Говорите: спит?

– Спит всё утро. На неё не похоже.

«А что на меня похоже, ты знаешь, что на меня похоже?»

– Может быть, лёгкое сотрясение. – Врач почесал волосатыми пальцами-сосисками за ухом. – Ставить вам в карточку?

– А чем это грозит?

– Ну… Не знаю. В спортшколу не примут.

– Мы и не собираемся.

– Тогда напишу. Помечу.

– А рекомендации?

– Покой. И вот ещё. У вас височная кость.

– У меня???

– У девочки.

– А что с височной костью?

– Ушиб.

– Да?

– Посмотрите.

Мама встала, потрогала рядом с ухом – Ляля зашипела от боли.

– Ой, – растерянно сказала мама.

– Ещё у девочки губа.

– Что с губой?

– Открой рот, детка.

Ляля сжала губы: «Сам ты детка, волосатый».

– Ляля. Доктор просит! – пристыдила мама.

Ляля открыла. Пусть. Всё равно маме теперь всё придётся рассказать.

– Вашу дочь, мамочка, кажется, побили.

– Как побили?

– Ляля! Тебя побили?

– Могу справку для милиции выписать.

– Да нет, – испугалась мама.

– Так выписывать или нет?

– Вы нам лучше лечение подскажите.

– Мазь от ушибов и покой. Лежать неделю, а лучше две. Шейный отдел потом проверить. Лёгкое сотрясение, очень лёгкое.

Врач был новый, крайне неприятный, чем дальше, тем больше сплетник, объявлял диагноз, будто сообщал страшную тайну, под большим секретом. При этом склонял голову набок и поводил плечом, как грач или ворон на весенней травке. Весь вид травматолога говорил: «Дайте мне что-нибудь, я ещё скажу».

Но от мамы не дождёшься. Она никому никогда не дарит никаких подарков.

Мама тоже заметила, когда вышла:

– Мазь не написал на бумажке, тупица. Деньги клянчил. Мазь от ушибов. А название?

«А ты за причёски и макияж по сто баксов берёшь», – Ляля думала расслабленно, плохо контролируя свои мысли, это первое, что приходило в голову. В машине Ляля расслабилась, отключилась – так она устала корчить из себя здоровую. Мама довела её полусонную до кровати. Всё. Можно неделю лежать. А лучше две.

Ляле стало лучше через три дня; затылок и около уха ещё болело, но не сильно. Губа прошла. В эти дни мама работала каждый день. Ляле нельзя было читать, смотреть телевизор, и она больше обычного погружалась в себя, думала: почему, когда она, Ляля, родная дочь, дома, мама работает каждый день? Мама жалуется, что устаёт, так зачем же впахивать сутками или ночами? И почему напарница позволяет себе болеть, а мама никогда не болеет? Мама никогда не болеет! Это откровение пришло к Ляле неожиданно. Не только не болеет, но и никогда не касается этих тем в разговорах. Мама очень здоровый человек, но мама странная: у неё явно не все дома. Был какой-то надлом в маме, почему-то Ляля почувствовала этот надлом в травмпункте. Что-то трагическое тяготило маму. Но, может, показалось, может, болезненные Лялины фантазии.

Внимание Ляля заслужила только сейчас. Почему маме так важно, что Ляля превращается в красавицу? А если бы она не стала хорошеть, мама по-прежнему бы смотрела, как и раньше, мимо и сквозь неё? Может, это профессиональное, но профессионал на всех обращает внимание. Мама листает журналы по вязанию, там она обращает внимание на девушек-моделей, на их причёски и макияж. Мама часто начинает вязать, но ни одну вещь пока не довязала до конца, а шапки и варежки выпрашивает у тёти Гали.

Как только голова перестала болеть, ушиб рядом с ухом тоже и губа зажила окончательно, выздоровела и мамина сменщица. В первый же мамин выходной пришёл дядя Юра. Опять все втроём они обитали на малюсенькой кухне. Кухня казалась совсем маленькой, оттого что в ней находился такой огромный человек. После стакана чая и сметанного простенького печенья – рецепта, который Ляля освоила сразу после рогаликов как самый быстрый, на крайний случай, дядя Юра попросил:

– Ляля, расскажи всё.

Ляля рассказала, опустив историю про лис. Мама сидела и молчала, лицо у неё было напряжённое.

Дядя Юра отозвался:

– Ты смотри какие, козявки. Не ожидал.

– И эти идолы… Жуть какая-то.

– Они доиграются, эти барыжьи хари. Я тебе точно, Зой, говорю: на них уже зуб не только в городе имеют, по всей области.