Лисёнок Ян и Кристалл Судьбы

— Говорю тебе, гляди глубже. Причина всего — гордыня, — говорил Смолл. — Они считают себя высшей расой, богами на земле, а ведь трудно быть богом! Это накладывает определенные обязательства, но все-таки, им доставляет великую радость быть не такими, как все. Они наслаждаются чувством собственной исключительности, чувством превосходства над убогими людишками. Они маниакально преданы своей идее не из страха, а из любви к тому особому положению, которое они занимают на Земле — гордыня суть всего.

— Нет, страх! — рычал Ларсон.

— Гордыня! — убеждал Смолл.

Спор продолжался много дней. Медведь и Змея никак не соглашались с доводами друг друга, каждый стоял на своем, потому что был убежден в своей правоте. И действительно, не так-то просто было решить, какой из двух пороков самый страшный: трусость или гордыня. Что хуже всего в человеческой природе?

История знала множество подтверждений правоты и того, и другого, и ни один из них не смог победить в этом извечном споре. И сами пороки, и их последствия находили тысячи примеров того, насколько они отвратительны, и как далеко могут завести любого, стоит только дать себе слабину.

По сути, вся история человечества была написана благодаря этим двум порокам. Испокон веков в людях жило два начала — сила и ум. Каждый приспосабливался в этом мире используя или то, или другое качество. Первые побеждали за счет грубой силы, добиваясь всего, благодаря своим физическим данным: убить, отобрать, завладеть силой, — вот был их принцип. Вторые — научились ловко приспосабливаться, хитрость и изворотливость помогали избегать опасности и получать желаемое, в таких людях главным началом был интеллект, что в итоге привело к осознанию собственного превосходства над остальными. Эти два типа людей и два способа достижения цели породили и два главных порока человечества. Антитеза силе — трусость. Следствие извращенного ума — гордыня.

Много интересного узнали бы люди о самих себе, случись им услышать этот диспут о гордыне и трусости между Медведем — олицетворением силы и Змеей — символом мудрости, но, увы, он прошел без свидетелей.

К концу недели Смолл и Ларсон добрались до входа в катакомбы, ведущие в Филлерт, о которых писал Дулли, там они снова стали сами собой. Косматый бородач исполинского роста и одноглазый сгорбленный карлик, с неизменной трубкой в зубах. По пути Дулли оставлял отметки в подземном лабиринте, и они легко нашли дорогу, оставаясь незамеченными они вошли в город.

Глава 21. Смерть Дулли.

Они встретили Дулли у заброшенного колодца. Вид у него был жалкий.

— Ты куда дел кольцо, лишенец? — грубо спросил Ларсон.

— Ба! Что с тобой стряслось? Ты весь просто рассыпаешься на ходу! — сказал Смолл.

— Все пропало! Это все они, все сенмиры! Они перехватили меня, они отобрали мое кольцо! — пищал Дулли.

— Какая прелесть! Хорошо, у тебя хватило мозгов удрать от них, — пренебрежительно сказал Смолл.

— Это все он — орел, я таких еще не видел! Крылья под три метра! Силен! Одним взглядом может сделать с тобой все, что захочет.

— Любопытно, очень любопытно… Орлы значит, — Смолл выпустил в небо облако дыма.

— Говорю вам, это какая-то бестия!

— И какая, скажи, от тебя в этой жизни польза? Никакой, кроме вреда! — Ларсон сплюнул на землю, — Так… Что у нас здесь?

Дулли показал им заброшенный колодец. Смолл и Ларсон решили рискнуть.

— Ты идешь первым, — сказали они Дулли.

— Но почему?

— Тебя не жалко, — прорычал Ларсон. — Полезай…

Со слезами на глазах, трясясь от страха Дулли сел на край колодца, вцепившись руками в грубые камни.

— Тебе помочь? — Ларсон был готов уже сбросить его вниз, но Дулли, сжавшись в комок, сам прыгнул в бездну. Страх его был настолько велик, что он предпочёл бы тысячу раз разбиться, чем вызвать гнев его спутников. Смолл и Ларсон последовали за ним.

Они летели сквозь катакомбы с невероятной скоростью, воздух мощными потоками сбивал дыхание, они захлебывались в нем, задыхались, сердце выпрыгивало из груди, кровь приливала к мозгу, создавая невероятное давление и перегрузки. Наконец, полет завершился, и они упали на землю. Они встали и осмотрелись. Сквозь полумрак они увидели два факела, обозначающие проход в скале.

— Этот факел недавно зажигали… — сказал Ларсон, потрогав факел и обнаружив тоннель в подземелье.

— Должно быть Кливерт был здесь, но куда он пошел? — пробормотал Дулли.

— Внутрь скалы. И, заметьте, он вернулся, иначе, как объяснить, что факел снова стоит на своем месте? — ответил Смолл, — Видимо в дальнейшем его пути факел ему уже не понадобился… Все это весьма занятно.

— Куда же он тогда делся? — спросил Дулли.

— Меня гораздо больше волнует, что он искал там, в скале…

— Ну, тогда есть только один способ узнать это! — прогремел Ларсон.

— Какой? — пропищал Дулли.

— Мы идем следом…