Лишь бы не было войны или Краткий курс соцреализма

Переспросив это, Макар Егорьевич начинает перетряхивать одежду Чудесного Нацмена — заглядывает в сапоги, выворачивает карманы галифе, вытряхивает из рукава френча три потертые козырные карты профессора Карла Фридриксонна и прячет себе в карман.

— Все, кажись… — озабоченно бормочет шофер Гулько, который стеклянный гроб с телом экономиста Н.Ильина на собственном горбу тащил на балкон Кшесинской (на шестой-то этаж!). — Что ты спросил? Повтори, у меня с дореволюции с головой не в порядке.

— Пожрать, спрашиваю… — повторяет Соцреализм, ошарашенный таким бесцеремонным обыском личных вещей Чудесного Нацмена.

— В машине сухарь с огурцом завалялся. Поесть некогда, — отвечает Макар Егорьевич, который в шушенской ссылке выиграл у экономиста Н.Ильина партию в стоклеточные шашки и всю жизнь с приятствием вспоминал об этом событии.

С этими словами шофер Гулько, которого Лаврик-Павлик лично допрашивал («Куда ты, Макар, телят гонял?» — но Макар никого не выдал), наставляет на богатыря Соцреализма именной браунинг, тащит за шиворот к автомобилю, бросает его на заднее сиденье «ЗИСа» и заводит кривой железякой мотор, под звуки которого он сегодня не без удовольствия Жданова шлепнул.

68. Я — СЫН ТРУДОВОГО НАРОДА

— Теперь держись! Пора отсюдова когти рвать, здесь сейчас ТАКОЕ начнется! — говорит шофер Гулько, под которого сам-друг Лаврик-Павлик глубокую яму копал, да недовыкопал — не сделана еще Царь-Лопата, чтоб Макару Егорьевичу яму выкопать. — Ключ на старт! От винта! Поехали!

Что-то у него с головой не в порядке.

Рванули с места на третьей скорости, прорвали «ЗИСом» колючую проволоку и понеслись по взлетной полосе для тяжелых бомбардировщиков, плавно переходящей в правительственное шоссе. За каждым кустом телефонисты им честь отдают — думают, что сам Чудесный Нацмен на фронт собрался.

Ушли от погони, вроде.

Впрочем, никто и не гнался.

— Слухай, хлопец, сюда, — говорит Макар Егорьевич, которого заплечных дел мастера в белых халатах однажды отправили в дурдом, но он с этапа сбежал. — Слухай и запоминай. Если со мной что случится — передашь нашим во 2-й таксопарк. Я — сын трудового народа. Ты — сын пролетарского писателя. Значит, мы с тобой рабочий класс. А он — сын Пржевальского. Нам с тобой нечего терять, кроме своих жизней, а сейчас жизнь у нас такая: тикать как можно дальше от эпицентра. Ты жуй сухарь и огурцом закусывай… Думаешь, Пржевальский куда поплыл? Купаться поплыл, думаешь? Не угадал. Он вчера ерманцам в преферанс Расею продул, даже шулерские карты профессора Карла Фридриксонна не помогли. Играть, дурак, не умеет. Не умеешь — не садись! Ишь, гребет… Поплыл договариваться — к какому числу Москву сдавать, где за Уралом провести демаркационную линию. Ну, ничего! Сейчас МЫ их всех накроем, голубчиков!

Что-то с головой у него не того.

69. МЫ

— Кто это «МЫ», спрашиваешь? Отвечаю: мы, таксисты, передовой отряд рабочего класса. Удивлен? Сам посуди: шахтеры — они под землей, фабрично-заводские — те по цехам толкутся, а мы, таксисты — везде, вольный народ, его наиболее свободные представители. Мы всех возим, на нас все ездят — выходит, мы и есть та самая диктатура пролетариата, о необходимости которой говорил экономист Н.Ильин. У нас в гараже сам Стаканов работает, до пенсии дорабатывает, — зачинатель стакановского движения. Значит, нам и карты в руки.

Теперь слушай дальше: в прошлом году везу я домой из Политбюро пьяненького академика Йоффе, как вдруг он по-трезвому мне говорит:

«Макар Егорьевич, — говорит, — дело спешное. Передайте нашему дорогому и чудесному Нацмену, что Ермания ни с того ни с сего засекретила свой атомный проект, а моя тайная связь с фон Гондольвельзенбергером прервалась. Передайте ему, он поймет.»

Опять притворился пьяным, вошел в лифт, и с тех пор я академика Йоффе не видел, а только слышал, что нашли его в ту ночь мертвым в шахте лифта.

А я прямиком поехал в гараж, вызвал в курилку Андрея Митрича Сахаркова-Цукермана, слесаря, и Альберта Германовича Драйнштейна, механика. Ребята, скажу тебе!.. Кулибины! Богатыри не мы! Придумали вдвоем частную теорию относительности — Вселенная, говорят, расширяется, как мыльный пузырь, братья-близнецы в разных системах отсчета времени никогда не встретятся, а поезд движется по отношению к Земле точно так же, как Земля по отношению к поезду! А?.. Проверили свою теорию в лучах Меркурия — все сходится: Е = МЦквадрат! Стаканов, зачинатель стакановского движения, им стакан поднес. Отправили эту формулу в патентное бюро, ждут… И дождались: является в гараж майор-телефонист, собирает общее собрание 2-го таксомоторного парка и заявляет: мол завелись тут среди вас фундаменталисты-теоретики, враги всенародной собственности и Совместной власти: говорят, что все относительно — отнес, унес, вынес… Каково? Обсудить! Осудить!

Осудили Андрюху и Алика товарищеским судом на год принудительных работ с перечислением зарплаты в фонд патентного бюро — спасибо, что не в ГУЛАГ. Так вот, закуривают они «Беломорканал», а я говорю все как есть: