Лишь бы всегда его чувствовать (СИ)

Постельный режим, строгое соблюдение всех указаний, полный покой и только положительные эмоции. Если первые три пункта было соблюдать не трудно, ведь за ним, казалось, следили медсёстры и врачи — точно кто-то попросил. Лев Глебович, наверное. Что же касалось положительных эмоций, то здесь уже было сложнее, особенно, когда Федотов случайно обмолвился о том, что Ксения лежала едва ли не в соседней палате с сотрясением мозга. Когда же мужчина рассказал ещё и при каких обстоятельствах Ксюша его получила, парень готов был почти лететь к ней, бежать, падать в ноги и просить прощения за то, что не уберёг.

Он несколько раз старался подняться на ноги, но каждый раз возвращался в исходное положение, ведь голова продолжала кружиться — сказывалась нехилая травма.

Неделя прошла в тумане и для неё, ведь чувствовала себя девушка довольно неплохо, но её тоже никуда не выпускали, благо, удобства были прямо в палате, чтобы как можно меньше перемещаться по коридору.

Приходил отец, Юля, Лев Глебович. Борис Леонидович причитал больше всех, уповая на то, что слишком сильно погряз в своём любовном треугольнике, совсем забыл о дочери и о том, что и у неё могли быть проблемы. Ксения на него не обижалась уже, просто привыкла, что как и в детстве — у неё не было отца. Ничего не изменилось.

Юля рассказывала последние новости из отеля, упомянула даже о том, что фермера не только арестовали, но и уже благополучно поместили под стражу.

Лев Глебович порадовал новостью, что Юра жить будет, только вот с чикипибарумом им придётся повременить, пока парень полностью не восстановится. В ответ девушка только закатила глаза и улыбнулась уголком губ. Всё же Федотов всегда оставался самим собой. В любой ситуации.

На десятый день пребывания в больнице Ксения готова была волком завыть, ведь симптомов уже практически не было, а каждодневные процедуры порядком надоели. Дождавшись, пока медсестра сделала ей укол и скрылась на дверью, Ксюша поднялась с кровати, даже не почувствовав боли в области ягодичной мышцы, и выскользнула в коридор.

Она до сих пор толком не знала, в какой точно палате находился Юрий Сергеевич, но надеялась, что врождённая интуиция её не подведёт.

Он тоже лежал в одиночной, точно Федотов постарался.

Аккуратно прикрыв за собой дверь, девушка невольно улыбнулась. Парень спал. Его лицо было жутко умиротворённым, ресницы слегка подрагивали, а на губах можно было разглядеть едва заметную улыбку. При ней он улыбался редко, но те разы, когда он сменял недовольство или лёгкий гнев на милость, были для Ксюши чуть ли не самыми счастливыми.

Пройдя вглубь палаты, стараясь ступать очень тихо, чтобы не разбудить, девушка опустилась на стул около его койки. Она не сводила глаз с его лица, словно запоминая каждую клеточку, каждый миллиметр. На мгновение девичий взгляд зацепился за всё ещё не сошедший след от электрического ошейника. Уродливая покрасневшая полоска так и привлекала внимание, отчего Ксюша сжала кулаки. Она продолжала ненавидеть фермера всё сильнее и сильнее.

Нырнув рукой под одеяло, девушка быстро нашарила его ладонь, сжимая своей, передавая тепло, энергию и что-то ещё. Что-то, что стремительно расцветало в её душе, стоило Ксении только посмотреть на Юрия Сергеевича. Достав из кармана его часы, с которыми девушка не расставалась ни на мгновение, она аккуратно надела их парню на запястье. Туда, где они смотрелись лучше всего.

Ей было до сих пор страшно за него. Страшно, что этот сумасшедший мог причинить непоправимый вред его жизни. Страшно, что парень не простит её.

А ещё было стыдно, что она слишком поздно поверила ему. Слишком поздно осознала, что у неё чувства к нему. Слишком поздно поняла, что важнее его у неё, кажется, почти никого не было.

Или не поздно?

— Прости меня… — прошептала девушка, смаргивая слёзы. Она не хотела, чтобы всё так произошло. Не хотела, чтобы Юра пострадал.

— За что? — его слегка хриплый голос раздался внезапно, отчего Ксения даже немного дёрнулась на месте.

— За то, что не поверила тогда. Это я виновата, что ты оказался здесь.

У них снова, казалось бы, настал момент, когда не было места рабочим отношениям и официальному общению. Ксюша перешла на «ты», даже не ощутив при этом каких-то особых в себе изменений. Значит, так и должно было быть. Значит, так было правильно.

— Как ты себя чувствуешь? — с нотками волнения в голосе спросила девушка, всматриваясь в глаза парня, стараясь заметить там любое изменение, любую эмоцию.

— Прекрасно, Ксения Борисовна, просто прекрасно!

Он был бесподобен — даже в таком состоянии умудрялся шутить. Сто процентов шёл на поправку.

— Лев Глебович сказал мне, что ты поехала меня спасать…

Ему было тяжело это говорить, ведь она не должна была вообще оказаться на ферме, не должна была вообще его видеть избитым и даже покалеченным. Но Ксюша сорвалась с работы, примчалась к потенциально опасному фермеру, нашла его, спасла. Неужели, она…

— Почему?