Лишь одна Звезда. Том 2

Грей метнул нож, и солдат с Предметом пошатнулся, схватившись за живот. Джемис шагнул к нему и довершил дело. Наклонился над телом, попытался снять с руки солдата молочно-белый браслет, но тот сидел очень крепко, плотно обхватывая запястье. Дернул раз, другой — ни в какую. Солдат испустил последний вздох и обмяк. Тогда, почуяв его смерть, браслет изменился в размере, расширился, свободно соскользнул с руки.

— Чертова тьма, — буркнул Вилли и сотворил пальцами священную спираль.

— Вы бы не трогали его, хозяин… — посоветовал Денни.

Кайр подцепил браслет концом клинка, поднял в воздух, осмотрел, кривясь. Полупрозрачное молочное кольцо. Широкое — дюйма три. Куда мягче стекла — вися на мече, оно слегка искажалось, вытягивалось в овал. Не будучи на руке, света оно не испускало.

Забыв о разведке и врагах, четверо мужчин во все глаза пялились на эту штуковину. Творение богов, источник могущества, причина гражданской войны…

— Примерите ее, кайр? — спросил Марк.

— Тебе на шею! — буркнул Джемис.

— На шею не налезет, а на запястье в самый раз, — Марк протянул руку.

— Размечтался, — отрезал кайр.

Он продолжал глядеть на браслет, явно не понимая, что с ним делать.

— Какого черта вы застыли?.. — спросил Мой, появляясь на пороге. Увидел штуку на мече Джемиса, замер:

— Тьма!.. Это и есть Перст?

— Да… Что с остальными?

— Шестеро спали, — Мой провел пальцем по шее. — Уже не спят. А еще одного взяли. Живой пригодится.

Джон-Джон втолкнул в комнату мужика в ночной сорочке. Тот споткнулся, едва удержался на ногах, ошалело завертел головой. Опасность грозила отовсюду, мужик никак не мог выбрать, в какую сторону повернуться спиной. Прилип глазами к Персту.

Одна и та же мысль проскочила у Джемиса и Марка: что, если Перст управляется с помощью взгляда?.. Кайр открыл подсумок на поясе и сунул туда браслет — с глаз долой. Убрал меч, обнажил кинжал, подступил к мужику.

— Сколько людей в форте?

— Десять…

Пленный ахнул и привстал на цыпочки, когда кайр ввел острие ему в ноздрю.

— Уверен?

— Двенадцать.

— Правда?

— А-ааа!.. Правда!

Капли крови сбегали по клинку. Мужик дрожал всем телом, но пошевелиться не мог: сделай он движение, даже просто опустись на пятки — и лезвие распорет ноздрю до самой переносицы.

— Где бригада?

— Там, в Поларисе…

— Где именно?

— Ушли в Альмеру, потом не знаю…

— А тут?

— Только мы, двенадцать.

— Персты есть?

— Два… Один у тебя, второй у часовых.

— Только два? Не врешь?..

— Уу-аааа! — заорал мужик, когда Джемис надавил сильнее. — Рабочих два!.. Есть еще глухие… там, наверху, у Пауля…

— Где именно?

— Наверху… не знаю точно. Туда не ходим, только Пауль…

— А пленные где?

— Скот?.. В сарае…

Джемис убрал нож и приказал грею:

— Уведи этого на улицу, свяжи. Ждите у дверей.

Оставив мужика под присмотром Денни, отряд обследовал второй этаж. Там не было ни души, лишь одинаковые пустые комнаты с солдатскими койками. Двинулись на третий — уперлись в тяжелую железную дверь.

— Попробуйте вскрыть ее, — велел Джемис греям, — а мы поищем пленных.

Когда вышли во двор, Марк рискнул высказаться:

— Какое-то хилое логово тьмы… Я ни разу толком не испугался.

— Заткнись, Ворон, — буркнул Джемис не так зло, как озадаченно. Слишком слабое сопротивление настораживало его.

Проверили конюшню — три лошади в стойлах, вот и все.

Склад — на двери навесной замок. Сомнительно, чтобы внутри были враги.

Сарай заперт на засов. Больше не стремясь сохранять маскировку, Джемис зажег фонарь и вошел. Сарай был единым помещением без внутренних стен. Смердело выгребной ямой и гнилым сеном. У дальней узкой стены сарая, едва заметные в полумраке, сидели два человека. Следом за Джемисом Марк двинулся к ним. Фонарь, приближаясь, осветил их ярче, и Марк смог рассмотреть этих двоих.

Женщина вжималась спиной в угол, обхватив руками колени. Кажется, в этой позе она и спала — при появлении воинов не сделала ни одного движения, лишь открыла глаза. Ее спутанные темные волосы спадали на лицо, сквозь них жутковато поблескивали зрачки. Она была одета в длинную рубаху — не то сарафан, не то ночную сорочку, — шерстяные носки и овчинный тулуп. На фоне тулупа, мохнатого и несуразно огромного, особенно бросалась в глаза болезненная худоба женщины.

Паренек лежал на земле, зарывшись в прелое сено. Услыхав шаги чужаков, он дернулся, встрепенулся, вскинул голову, будто сурок. Он был так грязен, что цветом лица не отличался от Потомка, а цвет волос вовсе было не разобрать.

Эти двое — парень и женщина — производили странное впечатление: казалось, они совершенно не замечают друг друга. Запертые вдвоем в одном сарае, они оставались порознь, каждый сам по себе. И оба во все глаза смотрели на кайра. Когда он оказался в ярде от пленников, они оба пришли в движение.

— Я — дурачок! — пискляво закричал паренек. — Дурашка, козленок!

Схватив обеими руками пучок сена, он зарылся в него лицом.

— Я — козлик. Мееее! Мееее!

Он запихнул в рот горсть сена и стал судорожно жевать.

А женщина напряглась, привстала на колени, одной рукой отвела космы с лица, подалась к Джемису. Шумно втянула воздух, обнюхивая северянина.