Лишенная детства

Сколько их было после меня? Почему сама я до сих пор жива? Я всегда считала и продолжаю считать, что была не первой и не последней добычей этого извращенца. Я уверена, что до случая со мной опыта у него уже было достаточно, и от того, что он делал, он получал огромное удовольствие. Узнав о смерти Мари-Кристин, я испытываю смятение. В глубине души я понимаю, что тоже в ответе за ее гибель. Мне кажется, что мое изнасилование и ее смерть — звенья одной цепи. Зная, на что способен Да Крус, я могла бы сделать так, чтобы этого убийства не было. По вечерам, когда Мари уходит к себе, а я остаюсь одна в своей квартирке в Туре, я ложусь на кровать, и в голове запускается все та же адская машина, генерирующая мучительные мысли, — в тишине ночи перед моим внутренним взором проносится вереница ранящих «если бы». Если бы Да Крус убил меня или если бы я не отправила его в тюрьму, вернулась бы Мари-Кристин домой живой и невредимой? А если бы я написала прокурору, моего насильника снова заперли бы в камере, и Мари-Кристин, вне всяких сомнений, могла бы и до сегодняшнего дня спокойно совершать пробежки недалеко от дома. Раскаяние меня терзает, угрызения совести — убивают.

А что, если бы я убила Да Круса?..

В последние годы я часто мечтала об этом. Когда, выйдя из тюрьмы, он снова поселился в моем городке, я не раз готова была схватиться за нож и всадить его в насильника. После убийства Мари-Кристин во мне проснулись прежние мечты о мести. Я просыпаюсь среди ночи вся в поту: ну почему у меня не хватило смелости пойти и перерезать горло тому, кто надругался надо мной, убить его, искромсать тело на части? Эти кровожадные фантазии исчезают так же быстро, как и появляются. А после убийства — что? Смертная казнь признана противоречащей конституции, значит, это — не решение. Всегда найдется еще один Да Крус, который будет убивать женщин, как домашнюю скотину, красть жизни и разрушать семьи. В Эшийёзе, как и всюду, живут свои волки. Уничтожив одного, стаю не переделаешь. Но зло уже свершилось. Сначала изнасилование, потом убийство. Зачем добавлять к ним еще одно преступление? Нужны средства и методы, которые позволят остановить преступника, пока он не успел совершить самое страшное. Остановить, наказать, лечить, защищать от него общество — в этом, по-моему, и заключается задача органов юстиции.

В моем случае проблема заключается в том, что с этой своей задачей они не справились.

Прокурор Д’Эври со мной не согласен. В одной из телепередач, когда речь заходит о человеке, который меня изнасиловал, он заявляет, и глазом не моргнув:

— У нас не было никаких оснований предполагать, что этот человек снова совершит преступление. Мы действовали в рамках закона.

«Не было никаких оснований»… Когда я это слышу, во мне вскипает ярость. Как осмеливается этот чиновник говорить такое? Правда — в обратном: если бы судьи и прочие блюстители закона применили к Да Крусу соответствующие предупредительные меры, он бы не совершил новое преступление. Мари-Кристин не была бы убита. Специалисты, изучающие эту тему, сходятся во мнении, что «изнасилование — это повторяющееся преступление»^[22]. В среднем 13,7 % правонарушителей, совершивших преступление на сексуальной почве, совершают еще одно подобное преступление в течение пяти лет^[23]. Уже в 1995-м были опубликованы выводы^[24] исследователей, расставившие все точки над «i»: «Подавляющее большинство осужденных за преступления сексуального характера признались, что в прошлом уже совершали правонарушения подобного рода». Они совершали сексуальные домогательства, демонстрировали гениталии на публике, да бог знает что еще творили! А потом, позднее, насиловали и убивали. Напрашивается вывод: те, кто решается на рецидив, уже не останавливается на полпути. В случае с Да Крусом «первый тревожный звонок» прозвучал довольно громко — я имею в виду мой случай, долгие часы моих мучений. В свое время, еще в 2000-м, Мануэль обронил, что мог бы и убить меня: «Счастье, что я этого не сделал» — сказал он тогда.

Это могло случиться… Два акта изнасилования, мои тринадцать лет и это странное признание уже могли бы вызвать беспокойство у судей, психологов, полицейских, представителей пенитенциарных служб. Мой случай мог бы послужить им уроком. Исследователи давно говорят, что «чаще всего рецидивы случаются у насильников-педофилов, не состоящих с жертвой в кровном родстве», причем «в течение тридцати месяцев после выхода на свободу»^[25].

Через девятнадцать месяцев после условного выхода на свободу Да Крус признается в убийстве Мари-Кристин. Это убийство было если не на сто процентов ожидаемым, то вполне предсказуемым. А если вы спросите меня, то я скажу: его не могло не быть.