Лишенное формы

Голоса за дверью стихли. Некоторое время я стоял, вслушиваясь в тишину и стараясь не фокусировать внимание на злости. Злость только мешает размышлять, а я по собственному опыту знал, что зачастую размышление и есть единственный путь к свободе. А уж если и это не сработает, то остается кинжал на ноге.

Глава 16

Пронзительный крик заполнил проколотый цветовыми вспышками воздух. Я приник к земле. Сердце бешено колотилось, но не от волнения, как мне хотелось бы думать, а от обычного страха. Что-то приближалось. Что-то огромное и темное. Я пошарил рукой, вытащил кинжал, и лезвие блеснуло белым светом. Крик снова разорвал тишину.

Я проснулся в темноте. Холодный воздух облепил кожу, твердый каменный пол стал еще жестче. Факел на стене погас. Дыхание в обступившем со всех сторон мраке казалось неестественно громким, хриплым и скачущим. Снова кошмар. Я сделал несколько глубоких вдохов, замедляя бег сердца.

Попытка подняться отозвалась сухим потрескиванием в коленях. Я потер руки, пытаясь восстановить кровоснабжение. Просыпаясь в течение ночи, я каждый раз все острее ощущал проникающий в тело холод. Смерть от переохлаждения мне еще не грозила, но и засыпать становилось все труднее. Я помахал руками, разгоняя кровь. Помогло не очень.

Пока факел еще горел, я успел осмотреть комнату, проведя инвентаризацию поломанной офисной мебели, но так и не обнаружив скрытого выхода. Наружу вели только два зарешеченных стока, уже облюбованных крысами.

С наступлением темноты пришла усталость, а за ней сон. Светящийся циферблат часов с неумолимой точностью отражал вялый ход времени. Просыпаясь, я с надеждой смотрел на него и с разочарованием убеждался в том, что прошло всего лишь пять минут.

Около четырех ночи уверенность в том, что стражи не настолько тупы, чтобы оставить дверь незапертой, уступила место страху, что они все-таки тупы, а я даже не попытался ее толкнуть. Я встал и повернул ручку. Дверь была заперта. Я лег и уснул.

Тишина отдавалась болезненным ощущением в животе. Никогда прежде мне не приходилось попадать в столь отчаянное положение. Даже оказываясь ненадолго в ловушке, я знал, что где-то поблизости — на крыше, за дверью, за стеной — есть люди, готовые прийти и уже спешащие на помощь. Я не выпадал из череды событий. Какие-то события происходили и сейчас, но я пребывал вне их контекста. Возможностей влиять на них у меня больше не было. Времени прошло слишком мало, чтобы впасть в отчаяние и потерять надежду, но там, за пределами моей тюрьмы, дело близилось к развязке. Наступал Иванов день. Придет ночь, наступит новолуние, и кто-то умрет. Только теперь за этой смертью последует хаос. Я снова уснул.

Завтрак подали в бумажном пакете, свалившемся на пол из открывшегося окошка. Свет ударил в глаза, но тут же пропал, отрезанный железной створкой. Я пошарил по полу, но обнаружил пакет скорее по запаху пережаренных чипсов, настолько сильному, что он пробился даже через мои закупоренные носовые каналы. Бургер, картошка и бутылка воды. Еда холодная, вода теплая. Не с этого хотелось бы начинать день, но желудок прекратил подавать сигналы бедствия еще где-то около полуночи. Да и шорох промасленной бумаги порадовал новизной звучания.

Кинжал Бриаллен все еще оставался у меня. Ночью, перед тем как погас факел, я испытал его силу на двери. Дерево было старое, но крепкое. Я мог бы попытаться поработать со стеной, добраться до петель, но стражники, конечно, не позволили бы продвинуться уж очень далеко, а кинжал бы просто отобрали. С одним я бы еще мог справиться, если бы заманил его в комнату, но с двумя было не совладать. Да и попадаются на такие фокусы разве что в книжках.

В любом случае вариант с убийством кого-то из тюремщиков всерьез не рассматривался. Эльфы всего лишь делали свое дело, выполняя приказы Макдуина. Не то чтобы я проникся к ним из-за этого теплыми чувствами, но ведь и их нанимали на работу не для того, чтобы умирать. Может быть, достаточно будет просто ранить. Рассуждая таким образом, я смотрел на дверь, но мои мысленные приказы никак на нее не действовали. В конце концов меня снова сморил сон.

Прошло несколько часов, прежде чем я поднял голову со смутным ощущением, что слышу какие-то новые звуки. И верно, из коридора доносились голоса, причем резкие, недовольные, то громкие, то тихие. Голосов было по меньшей мере два. И один из них принадлежал женщине. Потом к ним добавился третий, низкий и требовательный. Я не мог разобрать слов, но разговор, судя по тону, вовсе не был дружеским.

Приближаясь, они становились громче. Я прислушался.

— А мне наплевать. Планы изменились, — говорила женщина.

— Он сказал, что только завтра, — возразил эльф.

— Я без него не уйду. У нас нет времени.

Дверь распахнулась, и свет ударил мне в лицо. Я зажмурился. В дверном проеме возник силуэт фейри — в полном блеске праведного гнева, с трепещущими за спиной крыльями. Я заслонился ладонью. Из глаз потекли слезы.

— Кива?

— Идем, Коннор. И не артачься — у меня и без тебя проблем хватает.

— Я должен позвонить Макдуину, — заупрямился один из эльфов.