Лишённые плоти

Хуже всего было то, что ему пришлось оправдываться перед Амброузом. Всю свою жизнь Тони возводил стену, отгораживаясь от внешнего мира, только чтобы окружающие не узнали его потаенных секретов. И вот, стоило совершить одну глупость, и все эти стены рухнули. Наверное, именно так чувствуют себя его пациенты.

Со стороны вся эта ситуация казалась до нелепого смешной, хотя Тони не находил в ней ничего веселого. Вопли агента подстегнули Тони, и он, выпрыгнув из кровати в одних трусах, бросился к своей одежде. К сожалению, крики подстегнули и потенциальных покупателей дома, которым хватило самообладания вытащить телефон и вызвать полицию.

Полиция отреагировала молниеносно. Тони даже не успел одеться. Агент все еще билась в истерике, покупатели в ужасе сторожили дверь, отказавшись выпустить Тони. Он безуспешно пытался объяснить, что имеет полное право находиться в доме. Даже тот факт, что у него при себе были ключи от входной двери, ничуть не убедил копов. А вот рассказу риелторши они поверили — по ее словам, вчера Тони осматривал дом в качестве потенциального покупателя, а теперь вот заявляет, что это его собственность. Надо признать, подумал Тони, что на месте полиции он тоже поверил бы агенту, а не себе. Конечно, шизика из чужой спальни надо везти в участок, а уж там разбираться, то ли ему место в психушке, то ли он все же говорит правду. В случае Тони все участники драмы были уверены в справедливости первого варианта.

Правда, в участке конфликт разрешился на редкость быстро. Тони позвонил адвокату и детективу Амброузу, и все сразу разъяснилось. Его отпустили, на прощание дав напутствие: если ему вдруг опять захочется переночевать в выставленном на продажу доме, пусть сперва предупредит агентство недвижимости. Амброуз уже ждал его, когда Тони, смиренный и пристыженный, вышел из здания полиции. В отличие от предыдущей встречи никакой теплоты во взгляде Амброуза не наблюдалось.

— Не был? Как это понимать? — удивился Амброуз.

— Я его никогда не видел. Собственно, я даже имя его узнал только после того, как он умер и завещал мне дом.

Амброуз присвистнул:

— Мда, от такого у любого крышу снесет.

Особенно если она и так не на месте, мрачно подумал Тони.

— И не говорите.

— Наверное, когда я предложил вам приехать сюда поработать, вы сочли это знаком свыше, а?

— Ну, я бы так не сказал. Скорее подумал, что мне выпал шанс, который нельзя упустить. Извините. Надо было мне все вам рассказать заранее. Просто я и представить себе не мог, что осмотр дома произведет на меня такой эффект.

Я-то думал, что останусь равнодушен и безразличен. Апопал туда и почувствовал себя как дома. Эта реакция Тони совсем не понравилась, и анализировать ее ему не хотелось.

— Как бы то ни было, детектив-инспектор не обрадуется, прознав про всю эту историю. Он и так уже считает вас малость чокнутым.

— Проницательный человек, этот ваш инспектор Паттерсон. Но, может, его хоть немного обрадует то, что я готов кое-что сообщить на предмет вашего убийцы?

Амброуз оторвался от дороги и быстро глянул на Тони:

— Здорово. И как у вас обычно происходит этот процесс?

Тони вздохнул с облегчением и улыбнулся. Амброуз заинтересовался деталями его работы — значит, простил. Тони был рад удовлетворить любопытство Амброуза — ведь ничто в этой жизни не интересовало его больше работы. На эту тему он готов был говорить бесконечно.

— Любая подобная работа разбивается у меня на две части. Во-первых, я пытаюсь применить обратную логику — иду не от причины к следствию, а наоборот. Я смотрю на жертву, пытаясь понять, чем она жила, чем могла привлечь к себе преступника. Потом смотрю, что же отнял у жертвы убийца. Жизнь, конечно, но не только. Индивидуальность. Пол. Власть. Что-то в таком духе. И в самом конце я смотрю на то, что убийца сделал с жертвой. Какие конкретные действия он совершал, в каком порядке. Обдумав все это, я начинаю двигаться в обратном направлении. Я задаю себе вопросы. Представим, что я убийца — в чем для меня кайф? Что все эти действия значат именно для меня? Какую выгоду я извлекаю из убийств? Почему мне важно что-то делать в строго определенном порядке? Затем я иду еще дальше, в прошлое. Что со мной такого случилось в прошлом, что убийства наполнились для меня смыслом? К этому моменту я обычно уже стою на верном пути и вскоре понимаю, как мыслит преступник. — Руки Тони выписывали кренделя, как бы показывая, какая сумятица происходит в голове убийцы. — Потом я перехожу к изучению возможностей совершения преступления. Учитывая предполагаемую личность убийцы, я пытаюсь понять, что за жизнь он ведет. Как неадекватность психики влияет на его повседневную жизнь? Возможны ли для него какие-то личные взаимоотношения или нет? — Тони развел руками и пожал плечами. — Разумеется, точной наукой это все не назовешь. Каждое дело ставит передо мной все новые и новые вопросы.

— Поразительно, — вздохнул Амброуз. — Но вообще-то я не это имел в виду. Я хотел узнать, как вы предпочитаете докладывать — устно или письменно.

— О…