Лишённые родины

И всё же в Смирне было свое очарование. Между приступами лихорадки Михал гулял по живописным окрестностям города, среди прозрачных лиственниц и темных веретен кипарисов, бродил по руинам храма Артемиды Эфесской, пытаясь себе представить, как он выглядел до своего сожжения, часами простаивал на мосту Караванов через узкий мелкий Мелес, наблюдая за верблюдами и их погонщиками, неспешно курившими свои трубки. Когда-то здесь пел свои песни Гомер, прославляя подвиги греков под стенами Трои…

Лихорадка никак не отпускала Огинского. Сбежав из Неаполя, он снова застрял на много дней в Риме. Колыско тоже тяжело заболел, и Михал уехал во Флоренцию один. Оттуда он добрался до Ливорно, где пятого февраля сел на английский корабль, идущий в Константинополь. Капитан-венецианец был так любезен, что уступил ему свою каюту, а сам укладывался спать в кубрике. Другими пассажирами были несколько евреев из Ливорно и Александрии, испанский священник, глухой переводчик и паломник. До Мальты добирались недели три: после того как судно, миновав Эльбу и Сардинию, стало продвигаться вдоль побережья Сицилии, ветер сменился на встречный, а затем и вовсе стих. В Валетте на борт поднялся француз с дюжиной африканских невольников. Огинский испытал неприятное чувство при виде череды чернокожих людей, скованных одной цепью. А как же закон против рабства, принятый Конвентом еще два года тому назад? Все люди, проживающие в колониях, без различия цвета кожи, являются французскими гражданами и пользуются всеми правами… Понятно, что в любом законе есть лазейки. Однако как неприятно видеть уроженца страны, несущей свободу народам Европы, который лишает этой свободы африканских туземцев, чтобы продать их, точно скот или мебель… Да, у Огинского есть крепостные… Были крепостные. Но это же совсем иное! Хороший помещик радеет о своих крестьянах, об их благополучии, ведь у крестьян есть свое хозяйство, семьи, дети, скот. Да, их можно продать и наказать, но убийство крепостного в Польше карается смертью. Впрочем, он слышал, что императрица Екатерина отменила смертную казнь на захваченных территориях…

Средиземное море пересекли за четыре дня. За островом Цериго корабль попал в сильный шторм, бушевавший несколько дней, из-за чего пришлось провести неделю на острове Спеце, исправляя повреждения и латая паруса. Капитан объявил, что до Константинополя судно не дойдет, придется встать на ремонт в Смирне.

Три недели в Смирне пошли Огинскому на пользу: умелый итальянский врач вернул ему телесное здоровье, а дружеские разговоры с французскими купцами и голландским консулом укрепили его дух. Наконец, пришло письмо от Вернинака и паспорт на имя Жана Риделя, гражданина Франции. Устав дожидаться корабля, Михал решил продолжить путь верхом; французское консульство дало ему в спутники янычара.

Небольшой караван (к ним присоединились несколько турок) продвигался на север, оставляя справа предгорья Западного Тавра. Было уже совсем тепло, и из земли, покрывшейся свежей травой, пробивались диковинные цветы, каких Михал никогда раньше не видел. За кустиками арчи и зарослями барбариса тянулись кверху сосны, кипарисы, миртовые и лавровые деревья, ливанские кедры… Оглядываясь вокруг, Михал чувствовал комок, подступающий к горлу: прежде он только читал об этих краях и славных событиях, происходивших здесь много веков назад, и вот теперь сам едет по стопам великих воинов, поэтов и философов. В Магнесии он видел скромную и неказистую гробницу Фемистокла. Три дня спустя они перешли вброд речку Коджа-Су, и Огинский понял, что это Граник — та самая река, на которой Александр Македонский одержал свою первую победу над персами. В Пандерме он сел на турецкую фелуку, пустившуюся в плавание через Мраморное море — древнюю Пропонтиду.

Переезд длился сутки, судно было дрянное, как и настроение Михала. Что осталось от империи Александра, от его подвигов и славы? Где Троя? Где Византия? Стоило ли в своё время бороться за власть, пуская в ход жестокость и коварство, истреблять армии и целые народы, чтобы на месте великой империи остались жалкие поселки и неграмотные пастухи, бродящие с козами по горам?.. Впрочем, вид константинопольского порта с выстроившимися в ряд трехмачтовыми судами, угловая башенка дворца Топ-капы на холме, поднимающиеся уступами сады с частоколом кипарисов и похожие на кипарисы минареты возле величественных мечетей отвлекли его от мрачных мыслей — наконец-то он в столице Высокой Порты!

Спустившись по трапу, Огинский столкнулся с Данганом — переводчиком при французском посольстве, совершенно случайно оказавшимся в порту. Через час он уже беседовал с Вернинаком в его резиденции.