Лишняя Принцесса (СИ)

  Я задумался. Куда же я хочу попасть? Домой, конечно! Домой... В уютную полутьму давно не убиравшейся комнаты, надежно отгороженной от уличной жизни плотными шторами. От уличной жизни? Или от жизни вообще? Я ведь не просто так увлекся этой Игрой - я в ней прятался от суровой реальности и от осознания собственной участи неудачника. Свел общение с миром до минимума. Конечно, суровая реальность в лице родителей не оставляла попыток меня вразумить, воспитать, направить на путь истинный, пробудить совесть. Я вяло отбивался, чувствуя себя кем-то вроде камбалы, которую тащат из воды, подцепив на крючок. В камбалу я превратился после того, как потерял работу. Нет, плавники и жабры отросли не сразу! Сначала я трепыхался: разослал резюме, сходил на парочку собеседований, находил подработку на удаленке, в общем, как-то перебивался, благо родители помогали. Конечно, им скоро надоело помогать великовозрастному балбесу. Потом я расстался с девушкой. Не сказать, чтобы я был так уж сильно в нее влюблен, но встречались мы давно, и дело явно продвигалось в сторону свадьбы, что я обреченно воспринимал как неизбежность, поскольку всегда предпочитал плыть по течению и не сопротивляться. Да с моими родителями иначе и не получалось.

  На самом деле все началось со смерти бабушки. Она скончалась внезапно, и ее уход стал для меня шоком. Родители были вечно заняты работой, так что бабушка меня вырастила. Она всегда жила отдельно, но неподалеку, и либо забирала меня к себе, либо приходила к нам, когда родители уходили на работу: я много болел и часто пропускал детский сад и школу.

  Без бабушки моя жизнь словно превратилась в распускающееся с каждым днем вязанье - я не дал родителям выкинуть наполовину связанный бабушкой шарф, который так и остался лежать в корзинке для рукоделия вместе со спицами и разноцветными клубками. Впрочем, я не дал им выкинуть ничего вообще, сказав, что сам разберусь: квартиру бабушка завещала мне. Она умерла на восемьдесят третьем году - хорошая, долгая жизнь. "Вовремя ушла!" - говорили они на поминках. Так что родителям моя скорбь казалась чрезмерной и свидетельствовала о моем инфантилизме.

  Моей подруге тоже казалось странным, что тридцатилетний мужик так переживает из-за смерти бабки - с этого и начались наши с ней размолвки, завершившиеся эпическим расставанием. Подруга напросилась ко мне "на новоселье". Я почему-то очень не хотел приводить ее в свое новое жилье, словно предчувствовал, чем это может закончиться. Подруга по-хозяйски расхаживала по квартире, осматриваясь, а я вдруг увидел обстановку ее глазами: потолки с пятнами на побелке, истертые полы, старая мебель, ветхие коврики, старомодные светильники, нелепые безделушки...

  - Что ж, миленько, - сказала подруга, вертя в руках бледно-зеленую вазочку начала прошлого века. - Но ремонт определенно нужен. А для начала надо повыбрасывать весь этот хлам. Хотя... Шкафчик вполне ничего, винтажный такой. Винтаж теперь в моде. Только хорошо бы его обновить слегка. И комодик неплох. Ламповый! Но ковры - это отстой полный...

  И тут я решительно произнес:

  - Знаешь, я сам разберусь со своей обстановкой.

  - Ты? Разберешься? Ой, кто бы говорил! Да без меня ты тут паутиной обрастешь и плесенью покроешься.

  - Да уж как-нибудь не обрасту.

  - Ну что ты уперся? Далось тебе это барахло!

  - Это не барахло, а память о бабушке.

  - О бабушке? Мальчик, тебе что, три годика, чтобы ты так сокрушаешься? Бабке было сто лет в обед, а ты...

  Я встал, прошел в прихожую и распахнул входную дверь:

  - Будет лучше всего, если ты прямо сейчас уйдешь.

  - В смысле? - опешила девушка.

  - В прямом. Уходи.

  И добавил по-английски - мне всегда нравилось, как это звучит в фильмах:

  - Just now!

  И она ушла, возмущенно хлопнув дверью. Правда, потом несколько раз звонила, но я сбрасывал звонки. Сначала я почувствовал неимоверное облегчение. А потом затосковал. Нет, не по ней. Это была тоска по близкому человеку, такому, как бабушка. Понимающему, любящему... любимому. Но я не собирался мириться с бывшей девушкой - нет обстановки, и это не мебель, как сказала бы бабушка. И тут как раз подвернулась эта Игра, благодаря которой я обрел новых друзей и новые впечатления.

  К тому же Белая Сова напоминала мне бабушку! Нет, правда: у бабушки была такая же округлая голова с гладко зачесанными седыми волосами, светло-карие глаза и очки с круглыми стеклами. А уж когда она накидывала на плечи большую белую вязаную шаль - ну вылитая сова! Я иногда так и называл бабушку: "Моя совушка". Как мне ее не хватало...

  Уходя в Игру, я чувствовал себя смелым исследователем неизведанных земель, но, конечно, совсем оторвался от реальности, в которой по-прежнему оставался никчемным неудачником и плохим сыном. Хочу ли я вернуться вот в это всё? Пожалуй, нет. Но, может быть, я вернусь другим? Вдруг Игра меня изменила, и я сумею справиться со своей жизнью? Пожалуй, теперь я знаю, чем хотел бы заниматься...