Лишняя Принцесса (СИ)

  В новом Мире шу-инны предполагали жить по-новому, но у них и тут начались проблемы, которые, впрочем, являлись продолжением прежних. Они давно занимались вопросом продления жизни и весьма преуспели, но незапланированным побочным эффектом стало угасание либидо и, как следствие, падение рождаемости. А потом положение усугубилось, потому что почти перестали рождаться женщины - то ли сказались последствия Перехода, то ли воздействовали условия жизни в Новом Мире. Все научные силы были спешно брошены на решение этой проблемы. И выход нашелся. Подробностей я не знаю, потому что эта информация относится к разряду Вечных Тайн и входит в ведение Верховной Жрицы. Но это как-то связно с разным набором хромосом у разных шу-иннов. Всего таких наборов, как нетрудно догадаться, четыре.

  Ученые-генетики занимались не только шу-иннами, но также аборигенами и колонистами. То, что было проделано с этой частью населения, можно назвать одомашниванием: последовательно и неизбежно "удалялись" личности с агрессивным темпераментом, в результате чего колонисты теперь представляют собой очень дружелюбный и доверчивый народ, правда, не блещущий умом. Единственное исключение - киарру. А из аборигенов Метрополии подбирались и сводились в браке особи с высокой терпимостью к близости шу-иннов, в результате чего была "выведена" элита абинати - клан Посредников или Приближенных. Это единственные представители туземного населения, которые владеют языком шу-иннов - остальных не учат сознательно. Причем правящие шу-инны прекрасно знают все языки, существующие у аборигенов и колонистов.

  Надо сказать, что существование колонистов мало чем отличается от жизни каких-нибудь земных крестьян или мастеровых, а вот абинати не воспитывают сами своих детей, а отдают шу-иннам, когда ребенку исполняется четыре года. Дети до десяти лет не испытывают никаких особенных ощущений от контакта с шу-иннами, а потом в дело вступают представители элиты абинати. Юных абинати, воспитывают в духе верности шу-иннам, дают образование или специальность согласно способностям и устремлениям воспитанников. За долгие тысячелетия правления шу-иннов абинати привыкли к такому порядку и не видят в нем ничего особенного, но меня эта практика поразила. Потом я вспомнил, что так же обращались в Америке с детьми индейцев, но ничем хорошим, насколько помню, это не кончилось.

  Чем-то эта система шу-иннов напоминает рабство, но, конечно, ничего подобного страданиям какого-нибудь "дяди Тома" тут встретить нельзя. Абинати работают на шу-иннов потому, что им это нравится, как уверяют шу-инны. Но, подозреваю, что самих абинати никто не спрашивал. Да они и не представляют, что может быть иначе. Правда, следует отметить, что шу-инны привыкли к аскетизму: в еде неприхотливы, одежду носят веками, благо ткани очень прочны, а лишней мебели и всяких безделушек у них не бывает. Ааш-шу с недоверием слушала мои рассказы о земной жизни, искренне не понимая, зачем менять, например, один шируку на другой, если старый еще работает? И зачем покупать новую одежду или посуду, если прежняя еще не прохудилась? Шу-инны очень консервативны, осторожны и помешаны на охране природы. Что ж, их можно понять! Всякое техническое усовершенствование обсуждается годами и часто отклоняется, так как либо недостаточно безопасно, либо его производство вредно для окружающей среды. Поэтому их транспортные средства передвигаются на энергии солнца или электричества, а связь есть только почтовая и телефонная, последняя - в одной лишь Метрополии.

  Так что мы с Ааш-шу, когда она уехала в Метрополию, общались исключительно при помощи писем. Почта приходила ежедневно со специальным транспортом - быстролётными золотыми шируку, которые преодолевали разделяющий нас океан за восемь часов. Кроме того, нас соединяла шоэния: это трудно объяснить, но я всегда знал, когда Ааш-шу думает обо мне и каково ее настроение. Мы оба сильно тосковали в разлуке, что не помешало мне совершить поступок, которого я так себе и не простил. Но обо всем по порядку.

  Иногда я выбирался на рынок - просто погулять в одиночестве, поглазеть по сторонам, выпить немного пряного вина, купить какую-нибудь забавную ерунду для Ааш-шу: колокольчик, призывающий ветер, или инкрустированную раковинками киюю расческу. Гулял я в одежде обычного колониста, а не в синем наряде, который стал носить после "обручения" с Ааш-шу. Один раз я вышел на рынок в синем - на меня все испуганно косились, лишь один старик-бивану цепко ухватил за рукав и принялся допрашивать:

  - Ты кто такой? Почему носишь синее, словно ты один из шу-иннов? А ты ведь никакой не шу-ин, проглоти тебя рыба окои! Ростом, однако, не вышел. И цвет кожи, как у какого-нибудь занюханного заэтану!