Лишняя в его доме (СИ)

— Сердце Алины отравлено ненавистью. Время идет, а она никак не смирится со своим положением. Несчастная женщина, которая винит в своих несчастьях других, — бабушка не уточняет, но и так понятно, что винит Алина меня. — Власть ее отца опасна, я боюсь, что она может ею воспользоваться.

Наверное, вчера в доме опять был скандал, во время которого всплыло мое имя. Представляю, что могла наговорить Алина. Неудивительно, что бабушка встревожилась.

Эльдар до сих пор не снял охрану. Видимо, подозревает, что его супруга и ее папаша способны воплотить угрозы в жизнь. Грозит ли мне настоящая опасность или обещания расправы были брошены во время конфликта?

Возможно, завещание дедушки подогрело ее ненависть. Он оставил мне внушительную сумму денег, а правнучку и вторую сноху даже не упомянул. Алина тогда ядом плевалась, что в завещании не указали Аяну, но потом гордо заявила, что не нуждается в подачках. У ее отца достаточно денег, которые достанутся ей и ее дочери.

Кому-то «подачки» не нужны, а я плакала от радости, когда узнала о наследстве. Мое будущее перестает быть неопределенным. У меня есть дом, наследство дедушки Юсуфа, которое никто не станет оспаривать, хотя Малика и заикалась об этом, но бабушка Атана прекратила эти разговоры, поговорив наедине с сыном. С деньгами, которые я получу при разводе, я много смогу сделать: доучиться, встать на ноги, в планах открыть свою юридическую контору. Пока об этом рано мечтать, вначале нужно набраться опыта…

Зажав пальцами нос, бабушка тихонько чихает в сложенную ладонь, вырывает меня из моих мыслей.

— Все будет хорошо, — говорю я, вспомнив, о чем мы только что говорили. Хочу успокоить бабушку, убрать из глаз тревогу. — Бабушка, ты завтракай, — указывая на накрытый Светланой стол, — а я побегу.

— Беги, беги, а то опоздаешь на занятия, — улыбается, а взгляд грустный.

После смерти дедушки прошло полгода, бабушка вроде смирилась с потерей, она чаще улыбается. Реже стала грустить, уходить куда-то мыслями. А тут снова сидит серьезная и задумчивая. Хоть не пускай в родной дом. Прежде чем сесть в машину, прошу Ирину и Светлану присмотреть за бабушкой.

…

Приезжаю в университет. До начала лекции почти пятнадцать минут, можно не спешить. Возле корпуса на нижней ступени лестницы стоит Усачев, все его внимание отдано дорогому гаджету.

Он не вызывает у меня раздражения, как раньше, мы вроде как подружились. Повзрослел Матвей, перестал быть высокомерным заносчивым гадом, от которого страдали не только студенты, но и преподаватели. Хотя между нами остался один невыясненный вопрос — Усачев так мне и не рассказал, кто на первом курсе оставлял для меня цветы. Приближаюсь к парадной лестнице. Много девушек проходят рядом с ним, но Матвей отрывает взгляд от телефона в тот момент, когда я подхожу, словно чувствует меня.

— Привет, — здоровается. Ухмыляясь, смотрит на моего охранника, который находится где-то за спиной, не приближаясь ко мне ближе, чем необходимо. Второй охранник ждет у входа.

Взглядом показываю Матвею, что его охранника я тоже заметила. Никто на курсе не догадывается, что мы под присмотром. Наша охрана — профессионалы, они отлично умеют сливаться с толпой. Подруги заметили, что рядом с нами трутся симпатичные парни, строят «старшекурсникам» глазки, но те не обращают на них внимания, чем ужасно задевают.

А вот наша охрана сразу вычислила друг друга. Мне об этом рассказал Матвей, когда мы стали нормально общаться.

— Привет, — отвечаю на приветствие, останавливаясь напротив.

— Прикроешь меня? — спрашивает Матвей, убирая телефон в задний карман штанов.

— Опять собираешься прогулять лекцию?

— Угу, очень надо, — тихо произносит. То, что он понижает голос — плохой знак.

— От охраны будешь сбегать, — констатирую факт.

— Встреча у меня, Диана. Мне правда очень надо, — телефон в его кармане вибрирует, но он не отвечает.

— Не ходи, — стараюсь подавить тревогу.

Два месяца назад в него стреляли. Пуля задела плечо, вот только-только все зажило, а он опять рискует. Ради чего, интересно? Не рассказывает ведь. Слышала, что у его отца полно врагов из прошлого, которые хотят отомстить. Матвей много лет жил за границей по этой причине. Вернулся, первые годы все было тихо, а тут покушение. Отец его снова хочет отправить за границу, а Усачев ни в какую. Я боюсь, что он сам начнет искать врагов отца.

— Это не то, что ты подумала, — смотрит на меня честными-честными глазами.

— Скажи мне, что ты идешь к девушке, чтобы я успокоилась, — врать, глядя мне в глаза, он не станет. Скорее пошлет и попросит не лезть не в свое дело. Гад в нем иногда просыпается.

— Нет. Я, как выяснилось, однолюб, — подмигивает Матвей. Задерживает взгляд на губах. Меня смущают его взгляды и редкие намеки, стараюсь их игнорировать.

Я вижу, что нравлюсь Матвею, но я другому отдана, пока не разведусь, буду ему верна. Слово дала, собираюсь его сдержать. Да и позора мне не надо. Не Карим или дядька убьют меня, если узнают. Симпатия Матвея имеет определенные плюсы, он отгоняет от меня потенциальных ухажеров, которых становится все больше и больше.