Лишние дети

— Как бы научиться так плавать, — проговорила Дейзи, наблюдая, как темные головки одна задругой выныривают из воды.

Нырять она еще немного боялась после того случая в бассейне, но по-собачьи плавала уже довольно неплохо.

Риту совсем не увлекало плавание. Она, конечно же, плескалась вместе со всеми, но с радостью выбегала из воды, когда им говорили выйти. Больше всего на свете Рита любила забиться в какой-нибудь тихий уголок в библиотеке и читать. Там она и познакомилась с Полом Доусоном. Он сидел за столом и что-то писал в тетради. Сосредоточенный на своем занятии, он не поднял головы, даже когда девочка подошла к нему. Карандаш просто летал по бумаге. Рите захотелось узнать, что же он пишет. Уроков на корабле не проводилось, так что вряд ли это было домашнее задание. Внезапно Пол остановился и уставился на нее невидящим взглядом, засунув в рот кончик карандаша.

— Что ты пишешь? — поинтересовалась Рита.

Пол как будто впервые заметил ее.

— Я веду дневник, — ответил он. — Записываю то, что происходит на корабле.

— Можно почитать?

— Нет. Заведи свой дневник и читай его на здоровье.

— Свой дневник? — удивилась Рита. — Вряд ли у меня получится.

— Ты что, никогда не писала сочинений? — спросил мальчик.

— Писала, конечно. А ты что, пишешь сочинение?

— Нет, я записываю события, — объяснил Пол. — Это как большое сочинение. Если у тебя получались сочинения, значит, и это получится.

Рита задумалась.

— Я лучше почитаю, — сказала она и, взяв книгу, свернулась калачиком на кресле в углу.

Через минуту она уже перенеслась на железнодорожную насыпь и махала старому джентльмену, проезжавшему мимо в поезде[10].

Позже она задумалась над тем, что сказал ей Пол. Ей всегда нравилось писать сочинения в школе. Может быть, у нее и получится написать об их путешествии в Австралию?

В тот же вечер она попросила мисс Эллен дать ей чистую тетрадку.

— Хорошо, Рита, я поищу для тебя тетрадь, — согласилась учительница. — Если не найду, дам тебе просто бумагу.

Дейзи презрительно фыркнула, когда увидела Риту с карандашом и тетрадкой.

— Да что с тобой, Рит? — удивилась она. — Что это ты вдруг такая паинька, ведешь себя как в школе. Сначала читала, а теперь и писать вздумала. Ты чокнулась? Можно ничего не делать целых два месяца, а ты вдруг вздумала написать сочинение!

Но Рита твердо решила вести дневник, и никто не смог бы отговорить ее.

— Я буду описывать наше путешествие, — объяснила она. — Запишу все, что мы увидим.

Один день плавно перетекал в другой, и Рита вдруг поняла, что понятия не имеет, сколько времени они провели на корабле. Они жили, ориентируясь на звонки, призывающие их то на завтрак, то на обед, и ни о чем не тревожились. Эта спокойная жизнь заставила ее словно позабыть о прошлом, отбросить прочь все неприятные мысли. Даже воспоминания о маме и бабушке как будто поблекли, словно выцветшие фотографии. А о будущем Рита решила пока не думать.

Рози, к большому облегчению старшей сестры, перестала постоянно плакать и звать маму. Ей как будто нравилась эта новая странная жизнь на борту корабля. Она весело резвилась в бассейне вместе с подружками и выглядела абсолютно счастливой, без капризов каждый вечер отправлялась в постель, нежно обнимая своего Пушистю. Лишь несколько раз за все путешествие она залезла к Рите на верхнюю койку по металлической лесенке и спала рядом с ней.

И вот настал день, когда они впервые увидели Австралию. «Гордость империи» пришвартовалась в Перте. Некоторые пассажиры и большая группа детей сошли на берег на этой первой остановке. А затем корабль продолжил путь в сторону Сиднея. По дороге он на два дня остановился в Аделаиде.

Однажды вечером капитан объявил, что послезавтра они прибудут в пункт назначения. Пассажиры корабля пришли в радостное возбуждение, и только девочки из «Нежной заботы» тревожились, не зная, что их ждет впереди.

— Может быть, в Каррабунне будет не так ужасно, как в «Нежной заботе», — предположила Рита.

— Лучше не надеяться понапрасну, — усмехнулась Дейзи. — Не стоит ждать ничего хорошего там, где хозяйничает эта Ванстониха.

Глава 18

Бет-табурет закрыла дверь своей крошечной спальни и подперла ее спинкой единственного стула. У Бетти только и была, что эта крошечная комнатка на чердаке над кухней. Больше ей ничего не полагалось: ни уважения, ни личного пространства. В комнате стояли железная кровать, деревянный стул и прикроватная тумбочка. Вот и вся обстановка. Тесное, зябкое, убогое жилище, и это был дом Бетти Гровер.

Большую часть своей жизни она провела в «Нежной заботе» — сначала жила тут сиротой, а потом стала прислугой. Не потому, что она была привязана к этому месту, просто ей больше некуда было идти. Удобная и дешевая рабочая сила. Она работала по двенадцать часов в день, а иногда и больше, получая по полкроны в неделю. Свободного времени у нее почти не было, только два часа в субботу и в воскресенье. Все, кто работал в приюте, относились к ней с презрением. Ее это обижало, но ничего изменить она не могла. До поры до времени.