Лишние дети

– Жалко. Глаза умные. Ладно, давай пока я его в сторожке у себя подержу. Авось не заметят. А там видно будет.

Тетя Роза занесла щенка в сторожку и достала колбасу.

– Ну, давай ешь. – Она бросила кусок щенку, и тот начал жевать так, что слюни потекли не только у него, но и у меня.

– А можно мне? – спросила я.

– Покормить хочешь?

– Нет, колбасу. Можно мне кусок колбасы?

– Можно, конечно. Надо будет к Свете зайти, объедки попросить, его же теперь кормить и поить… Да и тебя, судя по всему, – размышляла вслух тетя Роза.

Мы со щенком наперегонки лопали колбасу.

– Ну, как его назовем? – спросила тетя Роза меня.

– Не знаю. А какие имена у собак бывают?

– Барбос, Полкан, Жучка, – начала перечислять сторожиха.

– Филя. Как в «Спокойной ночи, малыши», – предложила я.

– Точно. Пусть будет Филей, – согласилась тетя Роза.

С тех пор я ужинала вместе с Филей объедками, которые нам выдавала тетя Света. Для меня она складывала порцию в отдельную тарелку, для Фили – в отдельную.

– У тебя солитер, что ли? – ахала каждый раз тетя Роза, глядя, как я уминаю запеканку или остывшую котлету.

– Бедная девочка, как из голодного края сбежала. Ну ладно, это скотина – жрет что ни дашь. Но ты-то из семьи, – в очередной раз причитала тетя Роза.

Мы с Филей отличались отменным аппетитом. И оба не толстели. Ни на грамм.

– В вас ничего не задерживается, – чуть не плакала тетя Роза, глядя на нас со щенком. Мы оба никак не могли наесться. Я даже похудела. И сильно.

– Это вы от нервов, бедные, – переживала тетя Роза, – настрадались.

Я и правда на здоровом и полноценном питании начала расти. Филя тоже уверенно рос. Мы оба оставались поджарыми, с торчащими костями, но вдруг стали высокими.

– Не в коня корм, – констатировала тетя Роза.

Мама удивлялась, почему я так быстро расту – опять все стало мало. Она расстраивалась, потому что мне вдруг потребовалось все новое – пальто, колготки, платья.

– Ну ты и дылда, – говорила мне мама. – В кого только пошла?

Я не знала в кого, но в группе, когда нас выстраивали по росту, я действительно стала выше многих девочек. И мне это, если честно, нравилось. Филя тоже рос как на дрожжах и из несчастного крошечного щенка превращался в достаточно большую собаку.

– Неужели ты мне лошадь подсунула? – смеялась тетя Роза.

Не знаю, что бы со мной сталось, если бы не «подъедалки» тети Светы. Повариха сама их так называла. Мне нравилось это слово, очень вкусное. Елена Ивановна не разрешала брать добавку. Я уже выяснила, что добавку можно – на пятидневке всегда разрешали. И как-то спросила у воспитательницы, почему нельзя добавку, если еда остается?

– Тут тебе не ресторан, – рявкнула Елена Ивановна. – Государство платит за вашу еду. И тебе положена одна порция. Понятно? Тебе вообще жрать надо меньше – вон, все дети как дети, а ты вечно ходишь клянчишь.

– Я не клянчу. Я просто спросила. Нам на пятидневке разрешали, вам что, жалко?

– Вот и иди на свою пятидневку. Тоже завели моду – ушли, пришли. А мне как с тобой работать?

– Я не виновата. Мама в командировки уезжала.

Не знаю, откуда я набралась смелости перечить Елене Ивановне. Но страх куда-то испарился. Наверное, полноценное питание отвечает не только за рост и развитие, но и за смелость. Я больше не голодала. И знала, что Елена Ивановна злая и жадная, а есть хорошие воспитательницы.

– Сначала рожают, а потом сдают – пусть их чужие тети воспитывают. Не матери, а кукушки, – процедила Елена Ивановна.

– Моя мама – не кукушка. А у вас внук умер. И вы в этом виноваты, – тихо сказала я.

– Ах ты дрянь!

Елена Ивановна, не сдержавшись, дала мне пощечину. Так сильно, что у меня в ушах зазвенело. Щеку жгло, будто на нее утюг раскаленный поставили.

Кое-как я досидела до вечера. Тихо и молча. Даже с места боялась двинуться. Елена Ивановна делала вид, что меня не существует, что я – пустое место. Но именно в тот вечер я поняла, что могу ей отомстить. Я увидела, как воспитательница собирает яблоки и хлеб в пакет и уносит в подсобку. Точно так же она собрала в отдельную кастрюлю оставшуюся после ужина мясную запеканку и тоже унесла в подсобку.

Когда я ждала маму вечером, то, как всегда, зашла к тете Розе. Филя бросился навстречу и облизал мне лицо. Я, не сдержавшись, расплакалась.

– Ты чего плачешь? – спросила тетя Роза.

– Меня Елена Ивановна ударила, – призналась я.

– Опять подзатыльники раздает?

– Нет, она меня по лицу ударила.

– Ох ты ж боже мой! За что же? – ахнула тетя Роза.

Я промолчала.

– Тетя Роза, а ту еду, которую мы с Филей едим, ну ту, которую для нас тетя Света приносит, – она ее ворует?

– О господи, да что ж ты такое говоришь? Как же можно? Света лишний кусок хлеба себе не возьмет! Да еще свое отдаст, лишь бы вас накормить! Какое воровство? Это или на помойку, или нам доедать. Уже все списано. Отходы называется. Но рука ж не поднимается еду выбрасывать. Вот Света меня подкармливает и тебя с Филей заодно. Что-то на пятидневку отдает, или многодетным семьям, или бедным относит. Как ты могла такое подумать-то?