Лишний на Земле лишних

Ответа не дождался. Самого обезьяна — тоже. Чем-то своим занят и счел ниже своего достоинства отвечать. Ладно, позову по-другому:

— Вождь! Этот человек считает себя тут самым главным! Он тут всей едой распоряжается!

Хануман появился. Хмурый:

— Бить его пойдем?

— Не бить, на место ставить.

— Надо постараться.

У Вождя даже мысли более понятными стали от осознания серьезности момента. Не любит он, когда кто-то на его главенство покушается.

Посадил его к себе на плечо. Ему это нравится. Смотрит на всех сверху. Чувствует себя уверенней. И вообще приятно, когда тебя на руках носят.

Толпа проводила нас на территорию ашрама, а потом резко и скромно повернула в сторону зала (храма?) для медитаций. Наверняка там не молиться будут, а мои кости перемывать. Или сплетни — тоже разновидность мантр?

Жилище отшельника, по крайней мере в той части, где он проводил «прием населения», роскошью не поражало. Скромностью, впрочем, тоже. Это, несомненно, был дворец, но без излишеств. Просторные, светлые помещения, пол, стены и потолок — из белоснежного известняка. Но ведь не из мрамора или самоцветных камней. Стены гладкие, никакой резьбы или орнаментов. Кое-где стены были украшены ликами святых, героев эпоса и портретами самого хозяина ашрама, но это были не картины, а отпечатанные в типографии плакаты. По-моему, их просто скотчем приклеили. Мебели по дороге тоже почти не попадалось, только редкие каменные скамьи, еще реже — полки и тумбы. С вазами, например. Но для Индии это нормально.

Наконец провожающий ввел меня в очередную комнату (метров на пятьдесят), отделенную от предыдущей занавеской. Сам застыл на пороге, но меня направил идти дальше.

В комнате у одной из стен часть каменного пола полукругом была приподнята сантиметров на тридцать. Именно там прямо на полу (на ковре) сидел в позе лотоса Баба-Сатьи. В комнате он был не один. Перед ним, но вне помоста, стоял, почтительно склонившись, одетый в европейский костюм индус. Лет сорока на вид. Отшельник его чему-то поучал, а тот внимал. К сожалению, на каком-то местном диалекте, так что о чем шла речь, я не уловил. Да и не так это важно. Суть понятна. Передо мной разыгрывалась классическая пантомима, целью которой было показать очередному посетителю, насколько важен и насколько занят большой начальник, к которому он вошел. Чтобы проникся. Стандартный прием, используемый почти всеми начальниками. Вроде уважение проявил, не заставив ждать в приемной, а на самом деле показал посетителю его ничтожество. Да, если в кабинете нет предыдущего посетителя, то начальник с важным видом что-то записывает. В крайнем случае говорит по телефону.

Наконец, хозяин кабинета сделал отпускающий жест рукой, и господин в костюме (сам отшельник был одет в какой-то свободный балахон), сохраняя наклон туловища, попятился задом к дверям с другой от меня стороны. Только теперь Баба-Сатьи повернул ко мне голову. Обезьяну на плече проигнорировал и заговорил.

— Извините, юноша, — на хорошем английском обратился он ко мне тоном, в котором не было и намека на извинения, — дела. Ввожу этого молодого человека (а самому-то сколько лет?) в круг его обязанностей. Это бывший министр финансов нашей страны, который вдруг вздумал меня учить, как добывать деньги на добрые дела. И почему-то решил, что поворот реки — доброе дело. Пришлось забрать его с собой, чтобы он научился приносить людям реальную пользу. В принципе он неглуп, это ему бывший первый министр голову задурил.

Вот тут я действительно проникся. Уточнять, куда делся бывший первый министр, ни он, ни я не стали. Вместо этого я зачем-то спросил:

— Правительство хотело отобрать у вас деньги? Но ведь они собирают налоги, а у вас, как я понимаю, только добровольные пожертвования.

Отшельник улыбнулся:

— Только добровольные. С одобрения богов. И только на добрые дела. Я, пожалуй, расскажу вам притчу.

Это произошло еще до нашего переселения в этот прекрасный мир, дарованный нам богами. Один святой человек, — тут Баба-Сатьи сделал небольшую паузу, давая мне возможность догадаться, кого он имел в виду, — часто приходил в храм и истово молился богам. Но молил он их не о личных благах, а о том, чтобы они просветили его, как ему лучше использовать свои силы и свои деньги на благо людям. И однажды, когда он только что ушел из храма, добрый к людям Ганеша сказал своей матери, прекрасной Парвати, что он хочет помочь этому святому. И, пожалуй, прямо завтра даст ему миллион рупий.

В это время в храме находился один человек, богатый, но жадный, который случайно услыхал слова Ганеши. Он немедленно вышел из храма и пошел следом за святым. Догнав его, он сказал: «Ты каждый день ходишь в храм, но боги ни разу ничем тебя не одарили. Давай поступим так. Я дам тебе тысячу рупий, а завтра, если Ганеша наградит тебя каким-нибудь подарком, ты отдашь его мне».