Лисянский

Из всеподданнейшего донесения адмирала Грейга 1788 года, сентября 21: «14 числа пришел во флот фрегат «Подражислав» и командующий оным капитан-лейтенант Гревенс мне доложил, что с мимо идущего английского купеческого судна ему объявлено якобы сие судно того же утра видело 9-ть шведских линейных кораблей, стоящих на якоре при Гангуте, а хотя сие было не весьма вероятно, однако, для лучшего уверения я приказал оному фрегату немедленно идти к Гангуту осмотреть тот наш пост и ко мне возвратиться с известием. 15, 16, 17 — продолжался южный ветер, укомплектовались свежей водою, а 18 числа по утру за невозвращением фрегата «Подражислав» к флоту, я снялся с якоря с 11-ю линейными кораблями и 2-мя бомбардирскими судами пошел к Гангуту и нашел там эскадру под командою Тревенена в прежнем положении. Фрегат же «Подражислав» столь далеко прошел в Гангутский пролив, что за противным ветром нельзя было ему вылавировать оттуда. А что английский шкипер объявил будто там видел шведские корабли, то сему была причина та, то на нашей эскадре подняты были шведские флаги, так как от меня было приказание при появлении купеческих судов, идущих с моря, поднимая шведские флаги, приманывать для снятия груза».

Осенняя штормовая погода держала в напряжении экипажи, особенно доставалось матросам. Эскадра в основном отстаивалась на якорях. Грейг постоянно выставлял дозоры у Свеаборга. Не хотелось упустить безнаказанно шведов. Пользуясь кратковременными штилями, в начале октября шведы пытались помочь Свеаборгу провести мимо Гангута шхерами гребные транспорта. Но гребной фрегат «Святой Марк» вовремя обнаружил их и отогнал обратно. Три дня спустя эти фрегаты, используя штиль, пытались прорваться мористее. И вновь их постигла неудача: 14 шведских канонерских лодок, спасаясь, выбросились на камни, где были захвачены русскими и сожжены.

В непогоду рвало снасти и паруса на кораблях, студеный ветер с дождем заставлял коченеть на верхней палубе не только матросов. В конце сентября сильно простудился и слег адмирал Грейг. Оставив за себя контр-адмирала Козлянинова, он ушел на «Ростиславе» к Ревелю.

Из письма Козлянинова графу Безбородко, октября 16: «С. К. Грейг умер в Ревельском порте на корабле «Ростислав» 15 октября пополудни в 9 часов».

Спустя 10 дней эскадра сняла блокаду — непрерывные шторма вконец измотали людей, на кораблях вышел запас провианта и воды, усилилась течь в корпусах, поизносились за кампанию паруса.

В последний день октября моряки прощались с адмиралом. На Ревельском рейде все суда эскадры с утра приспустили флаги, перекрещенные реи отдавали ему последние почести. Проститься с Грейгом сошли с кораблей многие офицеры, остались старшие офицеры, вахта и подвахтенные. Гревенс с офицерами «Подражислава» медленно поднимались по улочкам Вышгорода. Гроб с телом адмирала стоял на высоком постаменте в Кафедральном соборе.

Простившись с адмиралом, Лисянский и Гревенс вышли на площадь. Тут и там стояли в ожидании процессии офицеры, разбившись на небольшие группы. Чуть в стороне, у входа, скучившись, отдельно собрались командиры кораблей. Среди них выделялся мундиром контр-адмирал Козлянинов. Гревенс направился к ним.

Когда офицеры чуть отошли, Лисянский шепотом сказал Карташеву:

— Гляди, вон земляк Грейга, Тревенен, а рядом с ним Муловский Григорий Иванович.

— А ты откуда их знаешь? — удивился Карташев.

— Как откуда? Помнишь, вскоре после сражения у Гогланда Карл Ильич посылал меня с письмом на «Мстислав». Вот там у него я и был представлен. Тогда же там и Тревенен у него в каюте сидел. Он, брат, с самим Куком кругом света хаживал.

Они помолчали, а потом Лисянский, вспомнив, добавил:

— Там же на «Мстиславе» встретил я Крузенштерна. Который в пятой роте обретался.

Карташев подтолкнул Юрия:

— Да вон он, погляди, к нам направляется.

Действительно, неподалеку стояли офицеры «Мстислава», и Крузенштерн, заметив однокашников, подошел к ним. Вполголоса поздоровался.

Они едва успели переброситься несколькими фразами, как в соборе раздались приглушенные звуки органа и все направились проводить адмирала в последний путь.

* * *

Прошла неделя-другая, залив сковало льдом, и корабли остались зимовать в Ревеле. В эти же недели эскадра Густава III наконец-то сумела уйти из Свеаборга.

В один из вечеров, вскоре после похорон Грейга, Лисянский, задержавшись после ужина в кают-компании, спросил Гревенса:

— Карл Ильич, вы намедни виделись с капитаном 1-го ранга Муловским, а еще раньше вспоминали о замыслах путешествия с ним кругом света.

Гревенс не удивился. И раньше Лисянский не раз пытался с ним заговорить о плавании с эскадрой Муловского, да все как-то было недосуг — то дозорная служба, то стычки со шведами, то беспрерывные вахты.

— Ну, так что? — спросил Гревенс.

— Сия задумка откуда произошла?

Гревенс усмехнулся:

— Так вдруг не вспомнишь. Однако если вы желаете знать, извольте. А заодно чаи погоняем. Благо нынче спешить некуда.