Лисянский

Шлюп на какое-то время задержался на завезенном раньше якоре — верпе.

— Не мешкая, Данило Васильевич, садитесь в ял и обмерьте глубину вокруг шлюпа.

Не успел ялик протянуться к носу, налетел сильный шквал и «Нева» опять очутилась на рифе.

За борт сбросили запасные якоря, канаты, но ветер крепчал и колотил корпус о кораллы. Пришлось сбросить две пушки. Больше суток экипаж без отдыха попеременно работал на шпиле, завозил якоря, удерживал на буксире то нос, то корму, откачивая воду. Люди выбивались из сил.

Поздно ночью 17 октября командир приказал всему экипажу, кроме верхней вахты, отдыхать. К счастью, ночью ветер стих. Едва рассвело, шлюп наконец-то удалось отвести на глубокое место. Один за другим вылавливали буйки и поднимали на борт сброшенное имущество, рангоут, пушки. Выловили десятиметровый кусок отломленного фальшкиля. С нетерпением ждал командир доклада боцмана, по лицу которого угадал: пронесло.

— Стало быть, ваше благородие, воды в трюме прибывает за час дюймов двенадцать, как и прежде.

— Слава богу, Петрович, значит, обошлось на сей раз. Будь внимателен, чуть что докладывай мне в любой час.

Под вечер командир хотел съехать на берег, но слегка занемог, видимо, двое суток без сна сказались. Он отпустил на остров офицеров. Вернулись они часа через два, привезли четырех тюленей.

На следующее утро, 18 октября, Лисянский с штурманом, Повалишиным, Верхом, Коробицыным отправился на остров. Предупредил Арбузова:

— В случае сильного ветра немедля вступайте под паруса и удаляйтесь от берега.

Остров оказался окаменелым коралловым рифом, над которым кипел бурун: С трудом отыскали проход и высадились в небольшой губе. Сразу же моряков окружили большие черепахи, различные птицы. Они садились на голову и плечи. На солнцепеке грелись безразличные тюлени, не обращая никакого внимания на людей. Почти на каждом шагу путники проваливались по колено в заросшие травой ямы. Оттуда слышался писк птенцов. Посредине острова командир остановился.

— Довольно много птиц на острове, но не видно источников воды, — проговорил, озираясь, Повалишин, — да их, пожалуй, и нет.

— Не завидую тем мореплавателям, коих забросит судьба на эти рифы, — пересохшими губами продолжал мысль Калинин, а Лисянский закончил:

— Не приведи господь. Однако пора за наше дело.

Берх нашел длинный шест. Его воткнули в землю, а рядом зарыли бутылку с письмом об открытии острова.

Повалишин примял землю сапогом, приговаривая:

— Сие первое российское приобретение в Великом океане, но не последнее.

На обратном пути собирали кораллы, окаменелые губки, на берегу валялся десяток бревен, похожих на красное дерево. Откуда они здесь? Вернувшись на шлюп, Лисянский рассматривает находки с необитаемого острова, размышляет об испытаниях, которые выпали «Неве». Он записывает в своем дневнике: «Возвратился на корабль в полной уверенности, что если судьба не удалит нас от этого места, то следует ожидать скорой смерти. При совершенном недостатке в пресной воде и лесе, какие бы можно было предпринять средства к спасению? Правда нас снабдили бы пищей рыба, птицы, тюлени и черепахи, которых на острове большое количество, но чем мы могли утолить жажду? Этот остров, кроме явной и неизбежной гибели, ничего не обещает предприимчивому путешественнику. Находясь посреди весьма опасной мели, он лежит почти наравне с поверхностью воды. Исключая небольшой возвышенности на восточной стороне, он состоит из кораллового песка и покрыт только травой».

Действительно, «Нева» находится посредине Великого океана за тысячи миль от суши, однако не стоит предаваться унынию, ведь достигнута главная цель вояжа и, пожалуй, всей жизни:

«Очень жаль, что встреча с новооткрытым мной островом была сопряжена с несчастным приключением для нашего корабля. В противном случае я не упустил бы возможности испытать на самом деле справедливость моих заключений и отыскал бы что-нибудь более важное. Ибо без труда, которого я не согласился бы преодолеть, нет опасности, которой я бы не перенес, только бы сделать наше путешествие полезным и доставить честь и славу русскому флагу новыми открытиями».

19 октября задул тихий северо-западный ветер, и «Нева» вступила под паруса. Спустя час шлюп лег в дрейф. Командир собрал весь экипаж, пассажиров на шканцах. Они стояли полукругом, уставшие, с обветренными лицами, но в глазах их светилась радость.

— Братцы, други мои, — взволнованно обратился к ним командир, — в тяготах и лишениях службы флотской Бог послал нам счастливые минуты.

Он всматривался в лица офицеров, квартирмейстеров, матросов. За два года они сроднились.

— Первыми из россиян мы сделали почин, открыв необитаемую сушу посреди Великого океана. По заведенному порядку землю сию следует окрестить.

Матросы весело загалдели.

— Поскольку дело наше общее, предлагаю дать острову имя нашего шлюпа — «Нева», — продолжил командир.

Матросы оживились, переговариваясь и будто соглашаясь с командиром, но поднял руку Повалишин и выступил вперед. Все смолкли.