Лисянский

Положение в самом деле было угрожающим. Императрица нервничала. Своему секретарю Храповицкому она пожаловалась:

— Правду сказать, Петр I близко сделал столицу.

Екатерина II лукавила. При Петре столица стояла на том же месте, однако войска и флот были всегда начеку. Устремив все внимание на южные рубежи, она недооценила опасность. Между тем угроза была явная.

Финляндская граница была, по существу, открытой — вдоль нее расположились редкие слабовооруженные крепостные гарнизоны. Морские силы оскудели — ушел отряд фон-Дезина, вслед покидала порт эскадра Грейга. А ведь шведы готовили главный удар на море.

Потому-то на Непременном Совете граф Безбородко доказывал:

— Мыслимо ли дожидаться ухода Грейга? За сим Карл под стенами Кронштадта объявится, беды не миновать.

Ему вторил адмирал Василий Чичагов, назначенный командовать оставшимися силами на Балтике. Вызванный срочно в Царское Село, он бесхитростно докладывал:

— Корабельный флот назначен весь в Архипелаг. Когда Грейг уйдет, дай бог, в линию придется выставить — и пяти кораблей не сыщешь.

Оставалась надежда на Кронштадт. Но и главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал Пущин подтвердил общее мнение:

— Ежели пойдет неприятель с десантом, то уж какой бы арсенал ни был, без людей ничего не поможет. Совершенная беда, когда Грейга из здешнего моря упустим.

Внезапно вскрывшаяся слабость обороны столицы повергла Екатерину в растерянность, и, опомнившись, она распорядилась: эскадру Грейга, направленную в Средиземное море, вернуть, а фон-Дезина задержать хотя бы в проливах. И все равно Балтийский флот уступал шведам и по количеству линейных кораблей и фрегатов, и по готовности их к боевым действиям. Однако Густав III плохо знал характер русского человека. А уроки предков не пошли шведам впрок.

На сухопутье первой на пути шведских войск в северной глуши стояла крепость Нойшлот. Небольшой гарнизон при крепости во главе с комендантом, одноруким премьер-майором Павлом Кузьминым, состоял из престарелых и инвалидов. Крепость обложили, сутки сокрушали бомбами из тяжелых мортир. Шведский генерал мечтал, что обреченный гарнизон капитулирует без боя и предложил отворить ворота.

— Рад бы отворить, — ответил парламентеру Павел Кузьмин, — но у меня одна лишь рука, да и в той шпага.

Шведы пошли на штурм, но так и не смогли одолеть горстку русских людей.

В народе поднимался и множился гнев против незваных пришельцев. «Подъем был так силен, что солдаты полков, отправляемых к границе, просили идти без обычных дневок, крестьяне выставляли даром подводы, и до 1800 добровольцев поступили в ряды рекрут», но войск для обороны по сухопутному фронту не хватало, «а потому из церковников и праздношатающихся набрали два батальона, а из ямщиков — казачий полк».

Однако исход войны зависел от успехов Балтийского флота. Потому Балтийская эскадра с началом военных действий была подчинена адмиралу Грейгу. Бывший офицер английского флота четверть века состоял на русской службе. Он входил в небольшую плеяду иноземных моряков, верой и правдой служивших своему новому Отечеству. Немало иностранцев служили России по корысти. Пользуясь издавна покровительством двора, они получали почести не по заслугам, наживались беззастенчиво. К примеру, в Морском корпусе иноземные учителя получали за одинаковый труд в 3–4 раза больше, чем их русские собратья[17]. Грейг не относился к их числу. Добросовестный служака безупречной службой снискал заслуженную симпатию флотских офицеров. Назаурядные способности проявил он в Средиземноморской эскадре адмирала Спиридова. Чесменская победа принесла ему заслуженную славу и награды.

Эскадра Грейга получила новую задачу — действовать против шведского флота…

38-пушечный фрегат «Подражислав» в начале мая еще стоял в Купеческой гавани. Грузили последние пороховые заряды, пушечные ядра, мешки с сухарями, запасы продовольствия. В первое воскресенье на борт поднялись два гардемарина с нехитрыми баулами. Едва успели обратиться к вахтенному матросу, как увидели направляющегося к ним капитан-лейтенанта. Карташев толкнул Лисянского в бок: «Командир».

Выслушав гардемарин, капитан-лейтенант Федор Ломен пригласил их в каюту и вызвал старшего офицера.

Нынешняя кампания началась рано и сулила неспокойную жизнь.

Шведы, по слухам, что-то затевали, но императрица вовремя отставила эскадру Грейга в Архипелаг. Остальные корабли под флагом адмирала Василия Чичагова вытянулись на Кронштадтский рейд. Завтра к ним присоединится «Подражислав».

— Знакомьтесь, Ксенофонт Петрович, — Домен представил вошедшему лейтенанту гардемарин. — Отведите им каюту. Они будут править службу за мичманов. На вахту с завтрашнего дня, на «собачку» пока не ставить, пусть вначале на якоре поднатаскаются.

«Собачкой» прозывали самую трудную вахту — с полночи до 4 часов утра.

Наутро команду подняли по авралу, спустили шлюпки и катер. Завели буксирные концы с носа и кормы, оттянулись от стенки, и фрегат медленно двинулся на внешний рейд.