Лисичка

— Я — в Долгоруких, — улыбаясь, сообщила Апраксина. — Нашей бабушке Бутурлиной не повезло: у нее были только дочери и внучки — правда, все как одна красавицы, но род по мужской линии прервался со смертью нашего деда. Моя мать — старшая из дочерей, Екатерина, вышла за князя Долгорукова, и я самая первая из ее четверых детей, и единственная выжившая. Вторая дочь, Прасковья, вышла замуж в соседнюю усадьбу за одного из Лопухиных, но рано умерла от чахотки, не оставив детей, а младшая, ваша прабабка Елизавета, вышла за графа Солтыкова. Эта усадьба отошла по наследству моей матери, как самой старшей из детей, а мой отец построил этот дом. От дома Бутурлиных остался только первый этаж под левым флигелем, и то потому, что своей тещи мой отец боялся как огня, считая ведьмой, и ее покои тронуть не решился.

— Тетушка, а почему нам никогда про это не рассказывали? — удивилась Лиза, — бабушка нам совсем не говорила про эту свою родню, только про Черкасских и Солтыковых.

— По секрету вам скажу, что и моя матушка панически боялась свою грозную родительницу. Ведь бабушка Елизавета могла и судьбу предсказывать, и болезни распознавала лучше любого лекаря — а в те годы за это можно было и на дыбу попасть, поэтому с детьми о ней старались не говорить. Но я ее, хоть смутно, но помню, мне она казалась ласковой и доброй.

Тихо постучавшись, в гостиную вошел Фрол, за его спиной несколько лакеев держали портреты в золоченых рамах и мраморный бюст красивого мужчины парике с буклями и косицей.

— Куда нести прикажете, ваше сиятельство? — осведомился он.

— Заносите пока сюда, — распорядилась графиня, — а потом я скажу, куда что отнести.

Фрол дал знак, и слуги потянулись в комнату, расставляя портреты вдоль свободных мест на стенах, а мраморный бюст он велел поставить на каминную полку. Девушки подошли к картинам и начали их с любопытством рассматривать.

Самый большой портрет, который с трудом внесли два лакея, изображал трех юных девушек. Они были одеты в одинаковые золотистые парчовые платья, сшитые по моде времен Екатерины I, а в волосы всех троих были вплетены алые розы.

— Вот — сестры Бутурлины. Моя матушка в центре, а вот ваша прабабушка, — объяснила графиня и указала на юную, не старше четырнадцати лет, девушку со светлыми, пепельного оттенка волосами и большими золотисто-карими газами. Она радостно улыбалась алым ртом, а на ярко нарумяненных по моде того времени щечках играли ямочки.

— Лиза, да ведь это — ты! — удивилась Долли, подходя к портрету. — Ну, надо же, как похожа!

— Действительно, до чего же похожа, — согласилась графиня. — Почему я на это не обращала внимания? Младшая из сестер, как говорила моя старая няня, вырастившая их всех, была у матери самой любимой, может быть потому, что носила такое же имя, да и похожа была на нее. Здесь должен был быть и портрет самой Елизаветы Васильевны.

Апраксина прошлась вдоль стен и остановилась у маленького портрета в раме с поблекшей от времени позолотой.

— Вот она — моя грозная бабушка Бутурлина. Правда, она здесь изображена еще невестой, но характер не спрячешь, — заметила графиня и показала на портрет молодой красивой девушки с двумя светлыми локонами, выложенными на лбу навстречу друг другу. Она была одета в красное платье с лифом, расшитым золотой нитью и драгоценными камнями.

Действительно, твердый взгляд больших светло-карих глаз красавицы говорил о ее сильном, даже жестком характере. Но в остальном мать и ее младшая дочка были удивительно похожи.

— Лиза, ты очень похожа на обеих, — с удивлением заключила Долли, — ну, надо же — если бы мы не попали в этот дом, то даже не узнали бы, что ты пошла в Бутурлиных! Тетушка, вы говорили, что Елизавета Васильевна предсказывала судьбу и определяла болезни — а как она это делала?

— Ох, девочки, я не знаю. Говорят, что и ваша прабабка тоже в молодости этим баловалась, но потом вышла замуж и перестала. У Солтыковых была очень счастливая семья, а вашу бабушку, своего единственного ребенка, оба родителя любили без памяти.

Стараясь сменить скользкую тему, которую она не хотела развивать, Апраксина подошла к мраморному бюсту и залюбовалась красивым лицом молодого мужчины.

— Вот мой дорогой супруг, граф Сергей Иванович Апраксин. Правда, красавец?

— Да, очень красив, — согласилась Долли, и остальные девушки ее поддержали.

— А куда вы хотите повесить портреты? — полюбопытствовала Лиза.

— Большой портрет сестер Бутурлиных всегда висел в этой гостиной над камином. Бюст Сергея Ивановича я заберу в свою спальню, а остальные портреты развесим по комнатам, где они висели, когда я перебралась в Москву, — объяснила тетка.

Вошедший Фрол сообщил, что обед подан, и графиня направилась в столовую, позвав за собой своих подопечных. После обеда девушки собрались в комнате Долли, обсуждая, что нужно сделать, чтобы восстановить храм Святой Елизаветы.