Лисий орден (СИ)

Вокруг стояла полутьма, освещаемая одним тусклым пульсаром. Воздух был спертым, и им почти невозможно было дышать полной грудью. Ливелия пошевелилась и застонала. Нестерпимо болела голова, нос и ребра. Сначала девушка не могла понять, где находится, но когда глаза привыкли к сумраку, она смогла рассмотреть земляной пол, покрытый редкой соломой и кусок мешковины, на котором и лежала. Без сомнений, лиса находилась в темнице.

Звуков слышно не было, поэтому Ливелия не знала, пребывает ли здесь одна, или все же за пределами ее камеры были и другие узники. Но было ли это важно? Сейчас она находилась на самом дне. Ниже падать только в самую гущу Пелены. И лиса была уверена, что скоро так и произойдет. Долго лис живыми не держали.

Горло саднило. Очень хотелось пить. Девушка ожидала незамедлительных действий со стороны Ищеек, но никто к ней не приходил. Не выдержав мук неизвестности, лиса поднялась со своего ложа и стала стучать по дверям. Она кричала и кричала до тех пор, пока не выбилась из сил. Съехав спиной по шероховатой поверхности, она стала бить головой об деревянное полотно в равномерном ритме. Ливелия отчетливо понимала, что это не поможет, но не могла заставить себя перестать. Она сама себе доказывала, что все еще жива.

Девушка смотрела на противоположную от входа каменную стену, покрытую влагой сырости, и думала о солнце, которое, скорее всего, уже давным — давно взошло, а возможно, уже вновь успело опуститься за горизонт. Здесь, в этом склепе, Ливелия больше не имела возможности следить за временем. Для нее оно остановилось. Темница стала ее могилой, из которой она пока не знала, как выбраться.

Но если у нее и был шанс, то сестрицы больше никогда не смогут последовать за ней. Их не было в этом мире. И Ливелия не могла принять такой правды. Она тихо плакала, даже не пытаясь вытереть слезы. Девушка надеялась, что они принесут облегчение.

Тэйтан

Пир проходил в большом, богато украшенном зале. За огромным столом по разные стороны восседали знатные господа и их жены, красивые незамужние леди и их сопровождающие. Где — то бегали дети. Были слышны тихие, не соответствующие обстановке разговоры. И если не всматриваться, то можно было принять все это за праздничную обстановку. Но на самом деле натянутые улыбки на лицах собравшихся говорили о том, что произошло нечто неординарное. Никто не знал, как нужно себя вести или реагировать.

Меня раздражали и злили неестественные позы, напряженность и бегающие глаза. А когда ко мне обращались с повышенной доброжелательностью, вообще сдерживал себя, чтобы не встать и выйти, сбежать от этой искусственной толпы.

— Вы совсем не едите…

— Самара, не надо. Не сейчас, — я перебил девушку.

Та тактично промолчала, отчего я разозлился еще больше. Мне нужен был отпор, сопротивление и настоящая борьба.

— Некрасиво, Тэйт. Леди Риш хотела как лучше.

Я поднял глаза и посмотрел на подругу.

— О, не стоит. Уверена, его Высочество не хотел меня обидеть.

Ада закатила глаза и продолжила водить вилкой по тарелке, так же как и я, не притронувшись к еде. Наверное, переживала за кавалера, который даже не соизволил прийти и показать свое лицо публике. Видимо, стыдился проигрыша. Не желал видеть триумфа соперника.

— Где же господин Барделл? Почему оставил свою даму сердца в одиночестве?

— Тэйтан, перестань! — в разговор вступил Джарек.

— Джар, пускай. Ему же надо куда — то спустить пар от такой легкой победы.

За столом воцарилась тишина.

— Хочешь сказать, что я победил нечестно?

— Я лишь говорю о том, о чем все здесь деликатно молчат.

— Эй, ребята…

Но я не смотрел на мага, как и его сестра. Мы сцепились взглядами и без стеснения буравили друг друга, грозя проделать дырки между глаз. И лишь легкое касание Самары к моей ладони вывело меня из этого оцепенения.

— Ты опечалена проигрышем своего избранника? Ах, конечно, он же твой будущий муж, я и забыл.

Слова, пропитанные горькой обидой сорвались с губ, и я сам почувствовал в них яд.

— Не ожидала, ваше Высочество. Не ожидала.

Девушка поднялась, скомкала салфетку и вышла из зала.

— Ну ты и козел! — Джарек последовал за сестрой. — Ада!

Я осознавал, что сболтнул лишнего. Сам же готов был сорваться с места и вымаливать прощение у подруги, но гордость не позволяла сделать это при всех. Пошумят и перестанут. Все равно рано или поздно двор узнал бы про помолвку. Была ли разница, кто ее сообщит?

Ада

— Куда ты?

— Подальше отсюда! — я хаотично переодевалась, совершенно не смущаясь присутствия брата. Мне было не до таких мелочей.

— Он сказал не подумав…

— Вот именно, Джар, в последнее время наш принц все меньше думает своей головой. Я поделилась с ним секретом, я не хотела, чтобы кто — либо узнал про помолвку. Ведь пока о ней не говорят вслух, значит, этого и нет вовсе. Но он все испортил, понимаешь? Завтра весь дворец будет гудеть, словно шмели на лугу, обсуждая меня и Барделла.

— Возможно, не так все и плохо. Ну, посудачат, перетрут вам косточки придворные сплетницы. Ерунда. Ты ведь выше всего этого, сестрица.