Lisina_Igrok_Shestoj_Znak_2

тоже – прошли тысячелетия с тех пор, как меня заключили в проклятую клетку. Немного,конечно, для того, кем мне доводилось быть, но если каждый миг от души забирать по

кусочку – что от нее останется на исходе всего лишь одного тысячелетия? А что

останется, если этих тысячелетий прошло не одно, а гораздо… гораздо больше?

Тяжело вздыхаю, с тоской оглядывая стены своей тюрьмы.

Я ненавижу ее точно так же, как и в первый день своего заключения. Но если тогда мне

еще хотелось вырваться, то теперь уже все равно. Не осталось ни сил, не желания

бороться… одна лишь тоска по утраченному еще вяло царапается внутри. И время от

времени устало грызет неподатливый камень, который давит на меня, как могильная плита.

Впрочем, мне действительно уже все равно. Я слишком давно так живу, чтобы обращать на

нее внимание. Конечно, если такое бессмысленное существование можно назвать подобием

жизни.

Наверное, только одно еще удерживает меня от последнего решения – драгоценность,доверенная Богами и волею случая оказавшаяся в заточении вместе со мной. Мой Знак. Мое

Александра Лисина. Игрок. Шестой знак. Книга вторая.

39

Сердце. Мое самое уязвимое место, которое, тем не менее, до сих пор мне удавалось

сохранить в неприкосновенности. Ни одному их тех, кто веками ждал моего согласия, это

сокровище не удалось заполучить в полной мере. Коснуться ненадолго – да. Забрать часть

моих сил, наивно веря, что это именно то, что они ищут – конечно. Для того, чтобы

защитить свою душу, я пойду на многое, если того потребуют обстоятельства. Даже

смирюсь со своей участью, сдамся, умолкну навеки, но никогда и при каких обстоятельствах

не предам то, что так часто предают люди…

Как ни удивительно, обмануть их оказалось совсем несложно. Не зная, что именно

искать, они с таким воодушевлением кидались на заманчиво яркий цветок, выдаваемый мною

за истину, что какое-то время это казалось даже смешным.

Потом мне стало грустно.

Затем – все равно.

И теперь я лишь равнодушно слежу за тем, как раз за разом эти глупцы попадают в свою

собственную ловушку, не в силах понять, что и я могу у них чему-нибудь научиться.

Впрочем, последний тюремщик превзошел всех остальных по части изобретательства.

Таких настырных мне, пожалуй, не доводилось видеть. Уже два века с половиной прошло, а

он все еще упорствует. Пытается чего-то добиться. Настаивает. Часами просиживает на

пороге моей тюрьмы и почему-то думает, что этого достаточно для того, чтобы вернуть