Лисовский. Всевидящий барон 2 (СИ)

— Н-у-у… этот майор никогда мне не нравился. Есть у него одно качество, что бесит меня до глубины души. Любопытство. Безмерное любопытство! Гадёныш всегда совал свой нос туда, куда не следует. Даже в мои дела, хотя наши отношения всегда ограничивались на здравствуйте и до свидания. Ему даже удалось вынюхать о создании Лёлека с Болеком. Зачем? Почему? Одному Богу известно, — Коновальцев погрузился в собственный рассказ с головой.

О да. Насчёт любопытства, судя по всему, чистая правда.

— Но при этом собственные дела он всегда скрывал с огромной тщательностью. И годами выстраивал образ непогрешимого человека. При случае к нему не подкопаться.

— И никому это не удавалось? У любого человека есть скелеты. И хотя бы один из них нет нет, да вывалит из шкафа костяную руку или ногу.

— Хе-хе, — Коновальцев стал елозить языком по стенкам стакана, собирая прилипшие сгустки. — Абсолютно верно. Тот факт, что этот сухарь сунул ко мне свой нос слишком глубоко, вывел меня из себя, и я сделал тоже самое. И… таки удалось узнать кое-что занятное.

— Так-так-так, — я подался чуть вперёд, стараясь не пропустить и буквы, сказанной Коновальцевым.

— Как оказалось, наш дражайший Евгений Иванович иногда ведёт себя как настоящий тиран по отношению к подчинённым.

— Ну так ведь делают очень многие. Да и вы, я в этом уверен, поступаете точно так же.

— Нет-нет, ты дослушай. Степень его тирании выходит за всякие рамки.

— Гм… насколько всё плохо?

— Есть один парень, который два года назад числился сержантом в Третьем Отделе, а теперь он… как бы помягче это сказать — инвалид. Ходить не может, и ест с трудом. Официальная версия — пострадал на заднии, когда дрался с глурком, но это полная чушь.

— А откуда такая уверенность, что это именно Суворин с ним сделал?

— Долго объяснять, — фыркнул Коновальцев. — Если коротко, то в тот день, когда случился предполагаемый инцидент, в городе открылось лишь две червоточины. И из них вылезли глурки самого низшего ранга. А тот сержант имел то ли ранг «Г», то ли «Е». То есть, он бы без проблем с ними расправился. И судя по моим данным он вообще тогда офис не покидал.

— Хорошо, но причём здесь, всё-таки, Суворин?

Коновальцев с раздражением смерил меня взглядом.

— От парня неоднократно поступали жалобы на майора, но их браковали ещё на начальном этапе. Он жаловался на нарушение субардинации и тому подобное. Плюс, есть один свидетель, что слышал крики и звуки ударов. Хотя и… свидетель, всё же, тот ещё мутный тип.

— В общем, у вас есть лишь косвенные доказательства, — заключил я.

Коновальцев громко вздохнул.

— И говорят они только об одном. Короче, другой информации у меня нет. И если сильно захотеть разворошить это дело, можно добиться правды.

— Хм… — я поглядел в глаза Коновальцева. — Хорошо.

Вроде, не врёт.

Ладно, так или иначе, хоть какая-то зацепка на крайний случай у меня есть. И если Суворин вдруг перейдёт границу, у меня есть, чем защищаться. Пока что этого хватит. Всё-таки, Коновальцев может быть полезным.

— Закажи мне ещё стаканчик сока. И булку с говядиной, — толстый карлик расплылся в мерзкой улыбке.

— Ох…

* * *

О нет, только не он…

Я шёл по коридору, а по бокам от меня были окна, ведущие в бесконечные кабинеты, также всюду стояли душистые цветы в горшках. Прямо напротив с распростёртыми объятиями высился здоровяк в синем костюме и с эмблемой трёхглавого орла на груди.

— Привет, Иван, — с натянутой улыбкой произнёс я.

— Боевой товарищ! — громадина налетел на меня и начал жать руку так, что чуть не стёр ту в порошок. — Ну что, готов надирать задницы долбаным глуркам? Готов служить государству, не жалея сил?!

Это хорошо, конечно, что встреча у памятника Пушкину позавчера не закончилась массовой дракой, но… теперь у меня появился чересчур назойливый знакомый. Я жалел, что тогда согласился сходить с ним в бар…

Он напился до такого буйного состояния, что вся округа на ушах стояла. Очень уж шебутным оказался этот Иван. Абсолютно твердолобым, громким, хотя и добрым.

— Готов… — как-то неуверенно произнёс я.

— Шикарно! По тебе видно — хоть сейчас готов в бой броситься. Славный ты парень, Глеб! Я это сразу понял.

— Спасибо, ты тоже… отличный боевой товарищ, — со скрипом заключил я.

Здоровяк хлопнул меня по плечу и указал на кабинет в конце коридора.

— Если возникнут какие-то трудности, обращайся! Я вон там работаю. Не стесняйся, всегда помогу, ты только скажи.

— Да, конечно, — улыбнулся я. — Ты тоже заходи, если что. Я вот здесь, вроде бы, буду работать.

— Забились! — воскликнул Иван и снова сжал мою руку в своих тисках.

Дальше я постучался в кабинет к Суворину, и аккуратно вошёл внутрь. Тот сидел в своём любимом кресле и глядел на меня привычной улыбкой. Вот только теперь я видел в ней скрытый ранее подтекст.

Ну, или напридумывал всякого. Всё же, после подслушанного у здания я теперь не мог верить майору хоть в чём-то. А это, кстати, очень плохо. Ведь начальство для подчинённых в нашей сфере должно быть неприкасаемым. Если в идеале.

— Поздравляю тебя с первым рабочим днём, Глеб! — воскликнул Евгений Иванович.