Лиссабон слезам не верит

– Мы поехали. Но дойти до дома не успели. Знакомого встретили. Тот сказал, что нами полиция интересовалась. И мы подумали, раз полиция нас так быстро нашла, то и другие найдут.

– Другие?

– Ну, тот, кто дал мне по голове, – торопливо пояснил Жуан, потом понизил голос и тоном заговорщика продолжил: – Мы думаем, он и старичка соседа грохнул! И мы решили на время спрятаться. На остатки денег купили бинт и антисептик, и Кака помог мне обработать рану.

– А до этого ты что, с пробитой головой по улице ходил? – ужаснулась Юля.

– Я ее платочком прикрыл и ходил, – согласно кивнул Жуан.

В Юле природное сострадание взяло верх над сыщицким инстинктом, и она отправилась в кухню за аптечкой. Бог знает, что там у него на голове, в любом случае бедному парню нужна срочная медицинская помощь.

Жуан тем временем продолжал:

– Мы скрывались в лесу, там, ниже по склону. Вечерами мы смотрели на дом, как приветливо он сияет огнями, и мечтали вернуться. – Глаза Жуана заволокло романтической дымкой.

– Поэзию любишь? – уточнил Василий.

– Да. И кружево плести. Меня бабушка научила.

Василий, поджав губы, молча смотрел на милое создание под два метра ростом, остановившегося в умственном развитии на уровне шестилетнего ребенка, с преданными глазами старого бассета, нежным сердцем, поэтической натурой и нестандартным хобби. И безмерно радовался за себя. Не дай бог такое счастье.

В комнату вернулась Юля и, срезав с головы Жуана повязку, частично вместе с шевелюрой, взглянула на место пробоины. К счастью, при беглом осмотре выяснилось, что повреждены только мягкие ткани. Если трещина в черепе и была, без рентгена это выяснить было невозможно.

Пока Юля обрабатывала место ранения, Василий велел Кака продолжать начатый товарищем рассказ.

– Днем мы скрывались в лесу, а ночью пешком шли в город и, прячась по темным переулкам, как бродячие псы рыскали в мусорных баках на задворках харчевен и ресторанов. Там горел свет, звучала музыка, там царили веселье и радость! – На этой фразе у Кака сорвался голос, он сглотнул невыплаканные слезы и продолжил: – А мы, два заблудших парии, скитались без любви и крова, гонимые, гибнущие.

– Еще один романтик, – сухо отметил Василий. – Сопли из рассказа убрать, иначе еды не получите. Не на паперти.

Кака покладисто кивнул.

– Мы держались сколько смогли. Мы не мылись, толком не спали, не ели и, наконец, решили, что, если тихонько проберемся на виллу, ничего страшного не случится.

– Почему не пошли к себе, а полезли сразу в хозяйский дом? – строго спросил Василий.

– Мы пошли. Но дверь оказалась закрытой. Мы побоялись, а вдруг полиция все опечатала, а мы залезем, и нас снова искать начнут.

– Чушь какая-то, – не одобрил Василий, и Кака надулся. – Теперь о кладе и о том, кто тебе по голове дал. Вы его видели?

– Только издали.

– И кто это?

– Мужчина.

Василий предупреждающе кашлянул.

– Нет. Правда. Он всегда ночью появлялся, кроме того раза, когда мне по голове дал. А мы ночью, наоборот, дома сидели и дверь закрывали, – вмешался в разговор Жуан.

– Ну какой он хоть был, большой, маленький, худой, толстый?

– Маленький. Большой, – одновременно ответили оба садовника.

– Так большой или маленький?

– Большой, – выскочил вперед Кака. – На целую голову выше меня, а может, и на полторы.

– Маленький, – почти одновременно с приятелем встрял Жуан. – Головы на полторы ниже меня.

– Ясно. Среднего роста, – подытожил Василий. – А комплекция?

– Средняя. – Тут уж оба садовника были едины.

– Цвет волос?

Оба как по команде пожали плечами.

– Обычный, темный.

– Очень полезная информация, – кивнул Василий Никанорович. – И что же он здесь делал по ночам?

– Мы не знаем, – дружно ответили двое из ларца, очень разные с лица. Глаза у обоих были круглые-круглые и честные-честные.

– Ну что ж, – пошел на открытый блеф Василий. – Думаю, пора вас сдать полиции. Она вас давно ищет, инспектору будет приятно узнать о вашем возвращении.

Мертвенная бледность покрыла их смуглые, небритые физиономии.

– Нет. Только не выдавайте! – Оба горемыки бросились в ноги господину Ползунову, готовые целовать его следы. – Мы все расскажем! Только спрячьте нас! Приютите! – голосили страдальцы, подвывая. – Накормите, не прогоните, отслужим, отблагодарим.

– Я вам скатерть сплету! – заглядывал Юле в глаза Жуан. – Очень красивую!

– А я могу маску сделать, маникюр, педикюр и эпиляцию. А еще наращивание ногтей. Даром!

Так Юля не веселилась даже в цирке. Пара Аськиных головотяпов умиляла ее до слез.

– Что искали в саду? – строго спросил Василий, сверля деятелей глазами.

Оба как по команде пригнули головы и уставились себе на руки, пересчитывая пальцы.

– Юля, полицию, – коротко скомандовал Василий.

Юля развернулась на каблуках и решительным шагом направилась к телефону.

– Деньги! – выкрикнул ей вслед более слабонервный Кака.

– Какие деньги? – сладко улыбнулся ему Василий. Так, наверное, улыбается крокодил, смыкая челюсти на своей жертве.

– Не знаю.

– Юля!

– Доллары, – пискнул Кака.

Василий взглянул на жену, но допрос продолжил.

– Почему доллары?

– Не знаю.

– А может, и евро, – внес свою лепту в уже завязавшуюся беседу Жуан.