Листьев медь (сборник)

Серебристые металлические кронштейны, уголки и перекладины смещались, стучали, скрежетали, съезжали и вздымались среди рук, плеч и взлохмаченных потных макушек грузчиков из модельного цеха и – искривленного, подставляющего плечи, спину и бока под острые ребра сооружения, помятого, но ликующего и брызжущего стремлением и деланной злостью Геры Фельдштейна, который значился в списке отдела разнорабочим, но в, тоже время, занимал пост председателя месткома.

Серебристые поверхности, углы, взмокшие макушки и гремящие башмаки неукротимо взобрались вверх по лестнице, на веселом и хамски орущем усилии проскрежетали по фальшполу, всадили пару глубоких шрамов в створки дверей и заняли неожиданное для Леника прочное положение прямо перед столом, перекрывая вид на эркер, Обь и сотрудников.

– Гера! – уже давно кричал Анпилогов, – Гера! Что вы притащили? Чей приказ? Что это вообще за штуковина?

– Кроссшкаф, Леник, кроссшкаф. Что, не знаешь такого устройства?

– Кто велел… Его – сюда? – захрипел Анпилогов.

– Там, в комплексе, решили. Кэтэван мне задание давал. Мне лично, мне, запомни это, Леник! – Фельштейн бил себя в грудь, увязая покрасневшими от натуги и трения об металл пальцами в мокрой от пота рубахе, на которую был кое-как натянут комбинезон.

– Не фига не понимаю… – Леник снова схватился за черную изогнутую трубку.

– Да-да, будет вам полезная деятельность! Нечего мельтешить и гадить мне! – Кэтэван Ламидзе, глава испытательного комплекса, небольшой, хищный, исхудалый, с лицом таким, словно его обрабатывали на токарном станке и потом долго полировали мелкозерной шкуркой, сообщал, словно отпихиваясь от Анпилогова. – Работа… Да! Я пытался отвертеться. Не вышло! Все свихнулись, все. Ты слушаешь же меня, Леонид Михалыч?

Анипилогов, не отрываясь, смотрел в окно. Тележки с развороченной аппаратурой продолжали выезжать почти из всех корпусов – словно прибытие кроссшкафа дало всему этому сигнал.

– А?.. Что… идет?

– Идет, еще как, идет, – с хрипом вздохнул Кэтэван. – Идет кромешная реорганизация. По нам по всем пройдется, – Кэтэван вдруг схватился за коротко остриженную, гладкую черную голову и пропел: – Ой, больная моя бо-о-шка! Ой-ййй… больная! Но ты, несмотря ни на что, про Горчишный дом не забывай, наведывайся туда, смотри, как идет работа с контрабандным, – он хохотнул, словно кашлянул, – товаром. Так, на всякий случай…

До сих пор Анпилогов очень внимательно присматривался к Горчишному дому – большому зданию постройки времен главы государства, выкрашенному в оранжевато-желтый с зеленым оттенком – «горчишный» цвет. Туда по приказу Кэтэвана (и, видимо, приказам более высокопоставленных людей) свозили вычислительную технику, добытую правдами-неправдами за границей – в основном, за океаном – разбирали, изучали и пытались на ее основе соорудить свою. Особенно широко распространяться про Горчишный дом не полагалось, но и особо секретным это место не было.

Немного успокоившись, Кэтэван уже очень деловито проговорил:

– Параллельно с реорганизацией пройдут огневые испытания.

– Да я же… всегда, – с радостной готовностью начал Леник.

Кэтэван Ламидзе осадил его, поглядев очень строго.

– Особые испытания. Затребована предельная экономия энергетических ресурсов. Предполагается работать изделие КЛ14 на подпитке, основанной на принципах… Плещеевского огнемета.

Леник опешил и закрыл раздвинутый было радостно рот.

– Это что же? Но ведь… сотрудник Кэтэван, принцип-то Плещеевского огнемета вовсе неизвестен. Появился в Гражданскую, деморализовал противника напрочь – и сгинул.

Кэтэван забегал по кабинету, не поворачивая головы к Анпилогову, и повторяя:

– С самого верху! С самого…Что-то у них там сдвинулось, заклинило. И теперь новый движок нужен – позарез! Давай, говорят, принцип огнемета – и чтобы сроки…Ты – имитатор? Моделист? Мне еще тебе объяснять. Ищи принцип. Не найдешь – придумай! Знаешь ведь – вся суть в том, что огнемет потреблял минимум топлива. Его огонь был – постный огонь. А отсюда еще раз повторю: предельная экономия энергетических ресурсов.

9

Окошко выдачи чемоданов притягивало к себе всех без скидок на партийные чины и должности. Анпилогов затребовал документы на испытания изделия, и, пока женщина отдела в белом, слегка подмятом халате шла к сейфу, он прижался лбом к стене над окошком.

Сначала прижался – потом отпрянул. В этом самом месте выдачи, на стене, сверху рамы, посередине, именно там, где прижималось лбом множество людей, образовался некий нарост – желтый, слипшийся, в темных трещинах. Его не мог ликвидировать никакой ремонт, даже после покраски он возникал вновь. Анпилогов всякий раз говорил себе, что не станет прикасаться к этому наросту над окошком, но в задумчивости и скуке все равно это делал.

Женщина отдела принесла Ленику металлический чемодан с документацией, и тот расписался в трех места: в амбарной книге по допуску типа А, потом в амбарной книге по допуску типа Б, а затем в прошитом блокноте по спецдопускам.