Листьев медь (сборник)

Но и здесь было неуютно. Анпилогов плавал подобием брасса в этом прихотливо изогнутом сооружении – с заливами, проливами, ступеньками и водопадами, пальмами в кадках, на которых топорщились глянцевые листья вьющихся растений. Леник подплыл, лениво вытянул из воды руку, потрогал лист – так и не понял, живой он или из хорошо подобранного пластика. За одной стеклянной стеной, окружавшей бассейн, виднелась темная зелень оранжереи – там все было настоящее, за другой стеной открывался вид на берег. Кинув взгляд на эту стену, Анпилогов поморщился – там были землекопы, и даже отсюда виднелись их темные двигающиеся головы – и траншея. От воспоминания о темно-оранжевой траншее, Анпилогов весь сжался, вылез из бассейна и пошел в душ.

Там, стянув с себя противные холодные, тяжелые от воды плавки, Леник с удовольствием схватил гибкий шланг, вытянул из держателя хромированную мелкодырчатую насадку и стал поливать себя теплой водой. Он делал это нетвердой рукой, то ли подустав от плавания, то ли еще ощущая влияние идеального газа, а скользкий шланг вырвался и со звоном упал на пол душевой кабины. Леник нагнулся, схватил снова шланг и случайно бросил взгляд на выпуклый бок хромированной насадки для душа.

И тут с него глянуло чудовищное существо – с вытянутой тощей шеей, сплющенной плешивой головой, перечеркнутой кривой палкой носа. Анпилогов сглотнул, ему все это не нравилось. В зале со светлыми шкафчиками и резными деревянными скамейками, Леник несколько минут постоял у зеркала. Ничего особенного он в нем не увидел – обычное обтекаемое тело, в меру обрюзгшее, но знающее по временам (и по настоятельному требованию, почти приказу Майки Городошницы) прихоти тренажерного зала и дорожку бассейна.

«У-уууу… бутер-итер, – пробормотал Леник, – вспоминая душевое наваждение, – А, может, я именно такой монстр и есть? Может это обычное зеркало мне врет, а душ сказал правду?».

После идеальный газ зашумел в животе и, силясь подняться выше, кинул в Анпилогова еще одну мысль: «А не к тому ли монстру пытался прорваться Нифонтов, всеми силами устремляясь в космос?»

56

Мимо Анпилогова проплывали бильярдные столы и подсвеченные изнутри бары, открывались любимые им эркеры, демонстрирующие вид на большую воду, с пристроенными в них мягкими диванами, многочисленные лестницы, отделанные мраморной плиткой. Он видел широкие, особо плотные спины соратников и коллег, столь необходимых ему сейчас для достижения цели.

Потому что там, в Гохране, под промасленным пергаментом, было нечто, куда следовало вкладывать деньги.

А спины вжимались в кресла, расставленные вокруг низких дубовых столов, и сновали всюду руки, охватившие овальные стаканы с темно-коричневой жидкостью. И, сдерживая на подступах к макушке идеальный газ, Леник понимал, что именно сейчас они решают, войти ли в анпилоговское сообщество или же примкнуть к другой партии. Давление в Барокамере менялось прямо на глазах, и Ленику уже начало казаться, что оно сейчас превысит все возможные пределы, и задуманное им предприятие взорвется и разлетится на мелкие куски.

Несмотря на бассейн, душ и коричневую жидкость на дне стакана, идеальный газ продолжал биться в голове Леника, и мог уже, наверное, достичь его макушки, поросшей серой порослью жестких волосков. Во всяком случае, возможность того, что Барокамера вот-вот разлетится на два конкретных куска, он осознавал достаточно хорошо. Вставал только вопрос времени. Если второй кусок под руководством небезызвестной Ульяны Викторовны с ее расхлябанными дипломниками сумеет получить вполне конкретные очертания в ближайшую неделю, то ему не удастся занять в ассоциации лидирующие позиции, ибо его первоначальный взнос окажется слишком низким. Помимо этого, именно сейчас было крайне опасно, что второй кусок оторвется вместе с наработанными и выстраданными технологиями, а в какой мере они известны раскольникам Анпилогов мог только догадываться.

Свои люди могли унести и общие секреты. Из своих людей, собственно оставались: Гера Фельдштейн, Пень, Майка Ферапонтова и Уля. Но именно Уля была не совсем своим человеком, ибо изначально именовалась лигокоисталльщицей – поэтому вряд ли будет до конца поддерживать внутреннее давление барокамеры. И именно Уля могла унести с собой те знания, которые никак нельзя было выпускать наружу.

Впрочем, эту проблему, как ему казалось, Леник уже начал решать, и следовало только увидеть результат.

57

Анпилогов с трудом заставил себя просидеть целый час в номере. Потом надел джинсы, удобную, уже грязноватую на животе и локтях куртку, фуражку с коротким козырьком – каскетку, надвинул низко на лоб, и вышел из Бака через складские помещения.

Время он рассчитал точно. Ему оставалось пройти по большому полю, отданному местным жителям под огороды, достичь круглого озера, где обычно купали лошадей, и проследить кое чей путь от озера до конюшни.