Листья банана

Сварщик согласился учить его своему делу. Месяца не прошло, а уж Лал сам стал мастером, в огнеупорном ко-стюме, в защитной маске. Все хвалили его работу. Лал был на седьмом небе от счастья и жалел только о том, что Мадавити не видит, как он работает.

Однажды Лал явился на станцию с круглой плетёной корзинкой в руках. Корзинка была плотно закрыта крышкой, а крышка привязана джутовой верёвкой. Все думали, что в корзинке завтрак — рис и бананы. Щёлочки были в корзинке, но никому не пришло в голову в них заглянуть. Лал поставил корзинку на возвышение и принялся за работу. Работал Лал как обычно, а может быть, даже лучше, потому что заслужил общее одобрение.

Тогда он снял свою корзинку, поставил на землю и развязал веревку. Взял в руки дудочку, сделанную из маленькой сушёной тыквы, и дунул в неё.

Крышка корзинки слегка шевельнулась, поднялась и легко отскочила в сторону.

И тут все увидели голову кобры по имени Мадавити. По правде говоря, этого никто не ждал, и все немного оцепенели.

Лал заиграл громче, и Мадавити толчком высунулась из корзинки, как пружина из старого дивана. Потом она прислушалась к музыке, качнулась слегка в одну и в другую сторону, дрогнула неуловимо, словно морщинка на спокойной воде, и начала танцевать.

Такого танца до сих пор никто из нас не видывал в глаза. Мадавити подняла две трети своего туловища, опираясь на одну треть, стала кружиться в воздухе волнами, и танец как огонь побежал по всем её жилкам. Она раскачивалась, она выбрасывала туловище, как хлыст, и кружилась, как пыль на дороге. Недаром все лучшие танцовщицы Индии завидуют танцу кобры, мечтая когда-нибудь его повторить. Но удаётся это только лучшим из лучших.

Неудивительно, что мы смотрели во все глаза на танец Мадавити. Музыка заиграла тише, Мадавити начала опускаться и кольцами укладываться обратно в корзинку. А когда музыка умолкла, она убралась совсем и спрятала голову. Лал закрыл корзинку крышкой. Мы перевели дух и тогда только догадались спросить, очень ли опасна кобра.

— Очень, — ответил Лал. — Её укус смертелен. Правда, она кусает только плохих людей.

Это немного нас успокоило, но всё же мы решили спросить: бывает ли, что она кусает хороших?

— Бывает, — сказал Лал. — Но это означает только одно, что укушенный был всё же не совсем хороший.

Такой ответ немного озадачил нас. Предположим, кто-то из нас кажется самому себе очень хорошим. Но неизвестно, что думает об этом Мадавити. Может быть, она считает, что ты всё же и недостаточно хорош? Тогда держи ухо востро или пиши пропало. И как раз в ту минуту, когда мы стояли, погрузившись в такого рода сомнения, из задних рядов выскочила девочка в жёлтом сари и звонко сказала:

— А я хочу поучиться танцевать у Мадавити. Ты позволишь, Лал? Я хочу смотреть по утрам и вечерам, как она танцует, и повторять её движения, пока не научусь танцевать, как она.

Нет сомнения, что это вполне отважная девочка. А кроме того, должно быть, очень хорошая, потому что она и мысли не допускала, что Мадавити захочет её покусать. Видимо, Лал был того же мнения, потому что он и не подумал её отговаривать. И мы видели, как вся компания отправилась восвояси. Впереди вприпрыжку шла девочка, за ней — Лал, а в корзинке — Мадавити.

История четвёртая ПРО КИРПИЧИ И ЧАЙНИК

Всем хороши были наши строители — молодец к молодцу, залюбуешься: на головах тюрбаны, панамы или повязки, ноги голы, руки ловкие, а при себе — чайник. Вот это не совсем понятно. Не расстаются с чайником, как будто без чайника ничего не построишь. Не успели мы глазом моргнуть, а они уже чайник подвесили, огонёк развели, сели чай пить среди кирпичей. Ладно, думаем, наверно, у них такой обычай — выпить чаю перед началом работ, совершить, так сказать, ритуальное чаепитие. Ну, любоваться на них некогда, у самих хлопот полон рот. Занялись своими делами, глядь — строители опять за чайник и садятся в кружок на корточки — опять чай пить. Устин Устиныч терпел, терпел и сам раскипятился, как чайник:

— Что за порядки! Что за чаи в неурочное время в неположенном месте! Чайник их отвлекает! Не уложатся в срок, а вину свалят на чайник!

Словом, кипел Устин Устиныч, как говорится, святым негодованием. Но не успел вмешаться: срочно вызвали в командировку, в Мадрас, получать необходимое оборудование. Помчался в Мадрас.

А Мадрасский порт — тоже зрелище необычайное. Грузы со всех концов земли громоздятся этажами вдоль берега моря. Между ними, чтоб не запутаться, проложены целые улицы и переулки.

Устин Устиныч довольно ловко пустился по этим улицам, заюлил по переулкам и отыскал ящики с надписью: «Ленинград — Мадрас». Завозился с приёмкой, проверкой, погрузкой и на пятый день собрался в обратный путь.

Приезжает и глазам не верит: главный корпус построен, а строители рядом на кирпичах чай пьют. Устин Устиныч онемел и уставился в стену.