Листья коки

По другую сторону долины вздымались крутые, отвесные скалы, вершины которых иногда скрывались в тучах. Скалы Эти казались угрюмыми и зловещими. Часто с вершин срывались бури и ураганы, грохот которых во сто крат усиливался в тесной долине. Нигде, насколько мог заметить Синчи, не видно было ни деревца, ни кустарника, ни былинки. Всюду только камни да кое-где жалкий сероватый мох.

Синчи не совсем ясно представлял себе, где он находится. Их вели так далеко, столько раз перегоняли с места на место, что он совершенно перестал ориентироваться. Горы вокруг были ему незнакомы, а редкие в этих местах жители казались совсем чужими, даже ручей в ущелье так петлял, что не удавалось определить, куда он течет - к Уальяго или к Мараньону.

Да в конце концов не все ли равно? Белые проникают всюду, и везде царят их законы и сила.

Но все же Синчи любил мечтать по ночам, глядя на заснеженные, поблескивавшие в лунном свете вершины. Иногда ему казалось, что это горы Уарочиро, что там, за ними, лежит Кахатамбо, где его ждет Иллья... Что стоит лишь встать, надеть крепкие усуто, закутаться в теплый плащ и идти прямо через горы... Как тогда, когда он вел инку Кахида в Силустани...

Потом он должен был вернуться к Иллье... Бог Солнца воспротивился этому. Теперь, когда воспоминания так мучительно терзали душу, только листья коки давали успокоение. Поэтому Синчи жевал их все вечера напролет, пока им не овладевало тупое безразличие.

Обычно его возвращал к действительности ночной холод. Синчи сразу вспоминал о том, что он бос и наг, только какая-то жалкая тряпка прикрывает его бедра, вспоминал, что рудник обнесен высокой каменной стеной - их заставили возвести ее своими руками, - а за стеной по ночам дежурят охранники с собаками. Он понимал, что уже никогда не пойдет через горы, а кроме того, Иллья... Одним богам только известно, где теперь Иллья.

Листья коки, давая забвение и душевный покой, не спасали ночью от холода. Приходилось снова возвращаться в низкую, крытую соломой лачугу, где в спертом воздухе, среди спящих вповалку изнуренных товарищей он на своем жалком ложе - кучке истлевшей травы - мог погрузиться в сон, единственно возможный для него вид бегства...

Вслед за другими Синчи вошел в помещение, где белые хранили золото. Он послушно опустил свой мешок на груду других и снова стал в шеренгу. С полным безразличием он подчинялся унизительной, давно уже знакомой ему процедуре: стать перед надзирателем, широко открыть рот, поднять руки, растопырив пальцы, и терпеть, пока тот бесцеремонно ощупывает набедренную повязку.

Белые все еще боятся, что невольники украдут золото.

Зачем? В лачугах на руднике оно не представляет никакой ценности. Его нельзя использовать даже для украшений. А бежать... О бегстве не может быть и речи.

- Ошибаешься. Всегда есть такая возможность, если очень хочешь этого, - ночью шепотом доказывал Синчи Канет, новый товарищ из группы невольников, недавно пригнанных на рудник. Это был молодой, рослый и энергичный индеец, которого еще не успела сломить работа под землей. Протянутые ему чьей-то услужливой рукой листья коки он оттолкнул с презрением.

- Сам убедишься, - смиренно сказал кто-то в темном углу.

- Это вы убедитесь. Увидите, что я все равно убегу отсюда. Принесу жертву богу Земли...

- Что же ты пожертвуешь? Разве хоть у кого-нибудь из нас есть здесь что-либо ценное?

- Что я пожертвую? Ну хотя бы... эту лепешку, когда буду особенно голоден.

- Лепешку? Хорошо же пожертвование для богов!

Канет неожиданно стал серьезным и заговорил иначе, медленнее, более проникновенно:

- Ты так считаешь? Нет, ты не прав. Важно не то, что ты приносишь в жертву, важно, как ты принес ее. Понял? Если богатый пожертвует много, это, может, и не так уж угодно богу. Но когда бедняк поделится с ним последним...

- Болтовня! Жрецы всегда обещали тем, кто жертвовал золото, что боги услышат их молитвы. А если приходил бедняк с лепешкой, глиняной миской или с цветком, его иначе встречали.

- Я говорю о богах, а не о жрецах.

- Разве это не все равно? Ведь именно жрец принимает дары верующих и передает божеству твою просьбу.

- Я не нуждаюсь в посредниках. Бог Земли сам услышит меня и с благосклонностью примет мою жертву.

Из глубины помещения донесся чей-то хриплый смех.

- Ну что ж, надейся, надейся! Мы видали уже таких. Был здесь некий Урко, в прошлом сам жрец. Он тоже болтал, будто боги его слышат и благосклонны к нему. Когда однажды обвалилась скала, трое, что работали с ним рядом, погибли, а Урко остался цел. Ха-ха, уж сколько он тогда болтал и хвастал, что, мол, сам бог Земли оберегал его. Но не долго он пользовался милостью божества. В тот же самый день белые палками насмерть забили нашего Урко. За то, что по его вине сорвался камень, который перекрыл коридор в шахте, и белые потеряли несколько дней, прежде чем все было приведено в порядок. Уж лучше бы его прихлопнуло той скалой...

- Значит, вы не верите, что наши боги нам покровительствуют?

Кто-то со злобой выругался, кто-то расхохотался.